КВИНТ ГОРАЦИЙ ФЛАКК • ПЕРЕВОДЫ И МАТЕРИАЛЫ
CARM. ICARM. IICARM. IIICARM. IVCARM. SAEC.EP.SERM. ISERM. IIEPIST. IEPIST. IIA. P.

sermones i i


текст • переводы • commentariivarialectioprosodia

Анастасевич В. Г. Барков И. С. Вейнберг П. Геннингер Ф. Дмитриев М. А. Загорский М. П. Кельш Н. Мазюкевич В. Муравьев-Апостол И. М. Олин В. Н. Познанский Е. Фет А. А. Холодняк И. Шебор О. А.

[1/16Анастасевич В. Г.


Зачем, о Меценат, никто своею долей
Доставшейся ему по воле, иль неволей,
Доволен не живет, а хвалит жизнь других?
Эх! То ль житье купцам  устав от ран своих,
5 Навьюченный солдат под ранцем восклицает!
Купец же, если ветр корабль его бросает,
В уныньи вопиет; солдат счастливей всех:
Война ль  в минуту смерть; победа ль  горе в смех.
Законник, если в дверь к нему перед рассветом
10 Сутяга постучит, чтоб одолжил советом,
Клянет и чин, и жизнь, а хвалит поселян;
Мужик счастливыми считает горожан,
Когда быть в Риме день с порукой он улучит...
Но всех счесть Фабию, хоть он болтун, наскучит.
15 И так, чтоб и тебя сим больше не морить,
Скажу скорей о том, что думал говорить.
Когда бы бог какой, их выслушав желанья,
В угодность им сказал: перемените званья;
Солдат! Ты будь купцом, законник мужиком,
20 Ты тем, а ты иным; ну, что ж вы по таком
Распределении стоите не меняясь?
Руками счастие берите  не гоняясь.
Не в правду ль Ю́питер надувшися тогда
От гнева вспыхнул бы и больше б никогда
25 Не брал участия в моленьи бестолковом.
Но шутовски всего одним не скажет словом.
Хоть правду говорит, что не дает шута?
Учитель пирожком манит к себе дитя.
Однако ж шутки прочь  поговорим о дельном.
30 Кто с плугом мучится в поту повсенедельном,
Купчишко плут, солдат и дерзкий тот моряк,
Что на море живет весь век свой,  все и всяк
Согласно говорят: за тем все богатимся,
Чтоб было чем нам жить под старость, и трудимся
35 Как муравьи (пример!), из коих кто что смог,
Схвативши ношу в рот, мчит в нору со всех ног;
И так по зернышку кладет запасец в кучу,
Чтоб пригодился впредь на нужду неминучу.
Но муравьи, когда ненастный Водолей
40 Представит в новый год печальный вид полей,
Сидят в своем гнезде и тратят осторожно
Чем на год запаслись; а вас ничем не можно,
Ни зноем, ни зимой, ни морем удержать;
И всяк из вас готов на меч, в огонь бежать,
45 Чтоб больше захватить богатств перед другими.
Но денег накопив, что делаете с ними?
Чтоб золота котел зарыть, как вор, дрожа.
Начни оттоль таскать, не станет и гроша;
Не будешь брать  к чему ж та куча пригодится?
50 Сто тысяч хлеба мер иной собрав, гордится;
Но больше ли он съест, как я, или другой?
Разносчик под лотком согнувшися дугой
По рынку с хлебами весь день кряхтит  и что же?
Иной порожняком, а вы́ходит дороже.
55 Скажи тому, кто так живет, как бог послал,
Что пользы  десятин сто, тысячу ль вспахал?
Но все приятнее из кучи брать огромной!
Дай нам из маленькой; за что ж наш закром скромный
Ты хочешь унижать пред житницей своей?
60 Случилось бы тебе, для ну́жды лишь твоей,
Ведро, или стакан черпнуть воды, не боле,
И ты б сказал: хочу, когда б в моей то воле,
Брать воду из реки большой, не из ручья.
Но быстрый Авфид тех весьма нередко, чья
65 Неутолимая душа не знает меры,
Уносит с берегом  кому ж сии примеры
Желать лишь нужного дают урок живой,
Тот не пойдет тонуть, где ил кипит с водой.
Но многие в своем с корысти ослепленьи
70 Все мало, говорят; мня, что вся честь в именьи.
Что с ними делать? Пусть, пока хотят они,
Охотно в нищете свои проводят дни,
Как бывший баснею в Афинах гнусный скряга,
Который слыша свист и крик людей  неряха! 
75 Спокойно отвечал: пусть свищут; я домой
Пришедши, сам себе плещу, коль взор там мой
Тем налюбуется, что в сундуке сияет.
Так Тантал, жаждою томясь, истаевает,
По горло сам в воде... Смеется? Имя прочь,
80 Так эта баснь к тебе приходится точь-в-точь,
Не ты ли на мешках лежишь не спя, зевая?
Как святость их блюдешь, и как собрал не зная;
Что ж пользы, что всегда ты, как на образа,
Глядишь на них, свои лишь выпуча глаза?
85 Ты знаешь ли, к чему годится деньга служка?
Чтоб хлеб да щи иметь, вина была бы кружка,
Прибавь и то, себе в чем не́льзя отказать,
Без сна же день и ночь быть век свой и дрожать,
Не загорелся б дом, чтоб воры не обкрали,
90 Или домашние, и после б не бежали,
Ужели счастием я это назову?
Нет, лучше вполсыта счастливый проживу.
Но если захворать тебе случится, скажет,
То есть кому смотреть, хоть и в постелю сляжет;
95 Сей за лекарствами, за лекарем другой
Бежит, чтоб он еще продлил твой век драгой
Для деток, для родных!.. Нет, всем ты солон слишком:
Жене, друзьям своим, соседям, ребятишкам.
Дивишься, серебро дороже чтя всего,
100 Что, кто б любил тебя, не видит никого.
Но если б ты хотел родных, сей дар природный,
Сберечь и сохранить, друзей  твой труд бесплодный,
Подобно если б кто так выучить хотел
Осла, чтоб на поле он под седлом летел.
105 Но будь конец копить... Чем больше запасался,
Тем меньше бедности; ее ты опасался.
Пора почить от дел, окончив все труды,
Чтоб не нажить себе Умидьевой беды.
Сей скряга скаредный (об нем недлинна повесть),
110 Чтоб денег накопить, забыв и стыд, и совесть,
Не лучше слуг своих кафтанишко имел,
Бояся с голоду чтоб он не околел.
Одна из Тиндарид, отпущенна на волю,
Решила топором сомнительную долю.
115 Как Невий Номентан советует мне жить?
Кто требует концы двух крайностей сложить?
Когда я скряжничать тебе лишь запрещаю,
Ужель быть чихирем и мотом научаю?
Пусть станет Танаис и с ним Визелля тесть 
120 Так между ними вдруг приметно что-то есть:
На все есть способы и некоторая мера;
Пройти, не доступить  равно худая вера.
Но возвратимся вспять, с чего зашла вся речь;
Не всяк ли, как скупой, рад скарбец свой беречь,
125 А всех других хвалить? Он чахнет, вображая,
Что больше молока дает коза чужая;
Не меряет себя с толпою бедняков,
Одних опередил, другой богач готов,
Как словно на бегах кто взапуски пустился,
130 Напрягшись лишь догнать, чуть обогнал, простился;
На них, ни на других таких же не глядит,
А все вперед, вперед, к заставе вплоть летит.
Для этого-то мы не слышим  и не диво,
Чтоб кто-либо сказал: «Ну! Пожил я счастливо»,
135 И, не желая жить дней большего числа,
Заснул, насытившись, как гость после стола.
Но полно... Ты сочтешь, моргун твой начал снова,
Поддев Криспинову кису... И так ни слова.

«Улей», СПб., 1811, ч. 2, № 9, с. 204210.

Сатира I Кв. Горация. И несовершенные переводы стихами классических песнопевцев приносят большую пользу.  Гр. Хвостов.


Ст. 26. Но шутовски всего одним не скажет словом. По толкованию на сие место: praeterea, ne sic, ut qui jucularia, ridens percurram, какое помещено в № 2 второй книжки Чтения беседы Рос. слова, будто здесь должно быть praetereo... следовало бы сей стих перевести так:

Но полно... Чтоб нам сим не прошутиться словом.

Однако ж можно думать, что Гораций, говоря с Меценатом, мог и не бояться Юпитера, или не для извинения перед ним написал сей стих, но для показания, что он склоняет уже свою речь к важнейшему, или просто не хочет дальше шутить.

Ст. 52. Разносчик. В подлиннике речь о рабах, которые у римлян в дороге носили за господином съестное. Мне показалось, если отнести сие сравнение к тому, что ближе к нам, то сила мысли Горация останется та же, а пример будет ощутительнее.

[2/16Барков И. С.


Скажи мне, Меценат, что в мире ропщет всякой,
Что жребий каждаго и чин неодинаков,
И хвалит звания различныя людей,
Доволен не хотя быть долею своей?
5 Разслаблен древностью и изнурен трудами,
Блаженны, говорит салдат, купцы торгами 1.
Купцу, когда корабль терзает буря зла,
Воинска служба тем быть кажется мила,
Что скорый на боях конец приходит делу,
10 Иль смерть или живот. Приказных жизнь веселу
Крестьянин хвалит, что пред утренней зарей 2.
Тьма челобитчиков толчется у дверей:
Он в город вытащен, и дав порук неволей 3,
О коль щастливы те, кричит, своею долей.
15 Которые городах живут без всех сует!
Толико сих людей наполнен целый свет,
Что могут Фабия жужжанием замучить 4.
Послушай, чтоб тебе медленьем не наскучить,
К чему здесь идет речь? Вот тайна слов моих:
20 Когда бы бог какой ко удовольству их
Сказал: Се ватер я споспешествую воле,
Купцем будь, воином кто слыть не хочет боле;
Кто землю драл сохой, судьей с сего будь дня,
И с тем останься всяк, свой жребий пременя.
25 Чтож медлите? вдруг всем блаженство станет скучно,
Хоть воля есть вести житье благополучно.
Не должен ли на них сей бог разгневан быть,
И может ли мольбы впредь с милостью внушить?
Не должнож мне мешать прямое с смехом дело?
30 Да что препоной смех писать и правду смело?
Как детям пряники учители сперьва
Дают, чтоб азбучны твердили те слова,
Без шуток пойдем в цель дорогою прямою.
На новых нивах кой ведет бразды сохою 5,
35 И поспешающий в далекий путь пловец,
Чтоб море из конца перебежать в конец,
И воин, и корчмарь все обще подтверждают,
Что в том намереньи труд тяжкий принимают,
Чтоб в старости без бед покойну жизнь вести,
40 Когда удастся хлеб свободный припасти.
Как малый муравей, что может, отовсюду,
Дая пример трудов, в одну все сносит груду,
И нужду будущу предвидя впредь пасет:
Как в водный из овна знак солнце перейдет ,
45 Тогда питается готовым всем с покоем;
А ты не можешь быть удержан солнца зноем 6,
Ни лютою зимой, огнем, водой, мечем,
Чтоб не хотел искать своих прибытков в чем.
Пускай тебе в алчбе несытой нет препятства,
50 Чтоб больше всех других ты приобрел богатства,
Чтож пользы принесет несметная казна,
Зарыта будучи в земле тобой она?
В остатке будет грош, но малу убавляя 7.
Не прах ли без того и груда золотая?
55 Хотяб сто тысяч мер ты хлеба с пашен сжал,
Не большеб моего желудку дани дал.
Меж продающихся слуг кош носи с снопами,
Другой с пустыми пусть таскается руками,
Не больше за тебя цены дадут того,
60 Кто на плечах своих не носит ничего.
Пределы кто хранит естественных законов 8,
Сто-ль выпашет земли, иль тысячу загонов,
Такому нужды нет отнюдь то разбирать;
Тебе лишь из большой приятно кучи брать.
65 Когда из малой я расход имею равный 9,
Чтож больше житницы сусеков наших нравны?
Так естьли нужда вся в ведре воды твоя,
То мог бы почерпнуть ты столько из ручья;
Однако на реку бежишь, оставя лужу,
70 Где можешь потопить завистливую душу,
Как быстра невзначай река подмыв песок,
Покажет, сколь ея от верьху низ глубок.
Лишенный суеты излишной и безпутной
Не тонет, и воды не почерпает мутной;
75 А коих вредная излишность веселит,
Обыкновенно тех рок скорый так губит.
Влекома больше часть людей желаньем тщетным,
Именьем не хотят довольны быть несметным 10;
Резон тому, что всяк по деньгам ценит честь.
80 Возможноль в здравый ум глупца сего привесть?
Оставь, чтоб нищету сносил он, коль угодно 11,
Когда обычаю его нищетство сродно.
В Афинах, говорят, подобный был кремляк,
Жил гадко, презирал молву народну так:
85 Что хочеть обо мне бред Фомка да Ерема;
Как с деньгами сундук открою, весел дома.
Томимый жаждою поймать ртом Тантал мнит
Ту воду, что от губ запекшихся бежит 12,
Чему смеешься? знать здесь имя не дается,
90 А песня о тебе, то пременя поется.
Карпишь над деньгами, ни спя ни день ни ночь,
И отступить от них на час не хочешь прочь;
Летают по мешкам недремлющие взоры,
Которые вокруг себя обклал, как горы,
95 И будто святость чтить ты в деньгах принужден,
Боишься, как греха, быть к ним прикосновен;
Иль как на живопись зря не отводишь ока,
Но пользы в них прямой не знаешь сам и прока.
За деньги достаем хлеб, брашно и питье 13,
100 И все то, смертных чем содержится житье.
Или по твоему всяк час не знать покою,
Бояться злых воров днем и ночной порою,
Пожаров и рабов неверных трепетать,
Чтоб обокрав тебя не вздумали бежать?
105 Я лучшебы желал во веки быть убогим,
Как беспокойну жизнь иметь с богатством многим.
Когдаб ты водяной болезнью захворал,
Или другим каким недугом болен стал;
То ты имея, ктоб присматривал в болезни,
110 Не сыщешь ни кого, хотя со всем исчезни 14.
Не будет о тебе никто просить врача,
Чтоб здраваго с одра возставил излеча.
Не хочет ни жена, ни сын, чтоб был ты здравый,
И ненавистны всем твои соседам нравы;
115 Гнушаяся тобой знакомцы отстают;
Ребята от тебя и девки прочь бегут.
А ты, кой деньгами, как Нимфою, пленился,
Дивишься, что постыл всем став, любви лишился.
Да что, хотя бы ты от кровных дружбы ждал,
120 Которых долг к тому натуры обязал?
Терял бы труд, ища в свою склонить их волю,
Как учит кто осла взнуздав бежать по полю 15.
Уж время положить конец твоей алчбе,
И чем ты более богатств скопил себе,
125 Тем меньше От грозы убожества да стонешь;
Или коль по-уши в нажитых деньгах тонешь,
Старайся окончать твой неусыпный труд,
И таковым, каков Нумидий был, не будь.
Коротка баснь: богач ссыпает деньги мерой,
130 А гнусной на плеча жупан вздевает серой,
И лучших, как слуга, не носит он украс,
Боясь чтоб не постиг от глада смертный час 16.
Чтож мне советуешь, жить скупо иль роскошно 17?
А двух противных свойств в одно привесть не можно
135 Никак; когда твой глаз за скупость я колю,
Быть мотом через то и плутом не велю.
Имеют разнь скопец и килой отягченный.
Все вещи точными пределы ограждении;
Кто не дойдет, или преступит их, грешит.
140 Речь к прежнему моя источнику спешит:
Никто так, как скупой, себя не выхваляет 18,
Но паче разны всяк затеи вымышляет;
Никто не сохнет так с досады, как скупец,
Зря у чужой овцы млеком полняй сосец 19.
145 Гнушаясь быть причтен к нищетскому собору,
Чтоб всех богатей быть, ползет с горы на гору;
И так чем выше мнит подняться для богатств,
Тем более в алчбе находит он препятств 20,
Крушась, что у других зрит более достатков.
150 Подобно как ездок в скачь гонит без оглядков.
Стараясь упредить тех, кои впереди,
И остающимся смеяся позади,
За тем что редко кто себя довольным скажет,
И редко кто во гроб, прожив спокойно, ляжет 21;
155 И сыщетсяль еще на свете человек,
Кой с удовольствием таким скончал бы век,
Как после честный гость прохладнаго обеда
Встает из за стола доволен у соседа.
Умолкну, и к перу не приложу руки;
160 Криспиновы обкрал ты, скажут, сундуки 22.

Впервые: «Квинта Горация Флакка сатиры или беседы», СПб., 1763.

Сатира I. Тантал. В сей перьвой сатире стихотворец обличает сребролюбцев, доказывая, что непостоянство и легкомыслие удобнее сносить можно, нежели оный порок. Приписал он сию сатиру Меценату, своему благодетелю, и весьма знаменитому мужу в римской республике, производившему род свой от древних Этрусских Царей, в том разсуждении, что как вельможи управляя гражданами должны воздерживать их от злых нравов, так и сами от пороков всячески удаляться долженствуют.


1. Сочинитель обличает во первых непостоянство людей, которые и малого нещастия великодушно и без роптания сносить не могут.

2. Хотя жизнь приказных для многих беспокойств и опасностей, особливо в судных и вотчинных приказах, веселить не может; но самыя беспокойства от челобитчиков для непозволенных прибытков оным весьма приятны бывают.

3. Крестьян по большей части таскают в приказы за неплатеж податей или подушных денег, где оным предписывают срок платежа и берут с них порук, чтоб неотменно в тот срок в платеже исправны были.

4. Может быть, что сей Фабий был сварливой и незговорчивой стряпчей или ябедник, которой за многих входил в тяжбы; ибо не редко судьи для крику и беспокойства таких сварливых людей принуждены бывают поспешать в произведении суда, или не медля решить самое дело. Некоторые говорят, что сей Фабий держался стороны Помпеевой, и с Горацием имел великой спор о Стоическом учении. Написал также несколько книг о Стоической философии.

5. Кто упражняется в земледелии. Джоселе говорил автор о непостоянстве; теперь о сребролюбии речь начинает.

5а. Когда солнце из Овна вступит в знак Водолея, тогда начинается худая погода, стужа и сильные дожди, что предъявляет приближающуюся зиму.

6. Разумеется всякой сребролюбец, которой все препятствия и беспокойства презирает для приобретения богатства.

7. Стихотворец в лице сребролюбиваго сам себе ответствует на предидущий вопрос, разумея в сих словах безмерную алчбу к деньгам сребролюбивых людей, которые и гроша жалеют употребить на необходимую свою нужду.

8. Тот живет по правилам натуральных законов, кто малым доволен, и о стяжании великаго богатства не печется. Когда человек имеет пропитание и к содержанию жизни потребное, натуральной закон излишняго искать, наипаче лихоимством и неправдою, не дозволяет.

9. Разумный столькоже малым довольствоваться может, сколько скупой большим, потому что тот с умеренностию ведет свои расходы, а сей при великом имении себя изнуряет, что в следующих стихах автор примером изъясняет, опровергая оным предложение скупаго, что ему из большой кучи брать приятнее, нежели из малой.

10. Многие говорят, что надлежит копить деньги для приобретения почтения от людей, в каком разумении толковать должно обыкновенную народную пословицу: по платью встречаем, а по уму провожаем, то есть: в богатом платье и глупца с честью приемлем, а естьли разумен, но убог, такого скоряе проводить стараемся.

11. Подлинно сребролюбцы с великим богатством добровольно нищему претерпевают.

12. Тантал, Коринфской, или как Евсевий объявляет, Фригийской царь, по баснословию стихотворцев, за невоздержной язык от богов наказан так, что он стоя в адской реке Еридане по самое горло непрестанною жаждою томился. Сию басню Гораций толкует здесь о сребролюбивых, коих безмерную оную жадность к деньгам Овидий уподобляет водяной болезни таким образом: Quo plus potantur, plus fitiunturaquae, то есть: чем более страждущие водяною болезнию пьют воды, тем больше жажда в них умножается.

13. Сатирик исчисляет здесь те нужныя вещи, на покупку которых деньги необходимо потребны, и без коих человеческая натура пробыть не может.

14. Потому что всякому ненавистен для безмернаго сребролюбия, на всех подозревает и всех чуждается.

15. Известно, что осел такой ленивой скот, котораго никак к скорому бежанию понудить не льзя; а кто гнать его старается, тот напрасно труд свой теряет.

16. Гнусной богач для того украшаться не хочет, или по крайней мере пристойно и порядочно содержать себя в разсуждении одежды, что он думает, будто таким образом наконец с голоду умереть принужден будет. Таков был Нумидий, о котором стихотворец выше в сей сатире упоминает.

17. Сей вопрос скупаго к Горацию.

18. Сребролюбивой на деньги смотря веселится, и сам собою любуется; напротив того прочие, будучи состоянием своим недовольны, один другому всегда завидуют.

19. Подобно сему говорит Овидий: Fertilior feges eft alieno femper in argo, // Vicinumque pecus grandius vber habet. То есть: Обильней на чужом и хлеб родится поле, // И у соседа скот сосцы имеет боле.

20. Скупой хотя впротчем собою доволен, однако от безмернаго сребролюбия чувствует то мучение, что другого, кого достаточнее себя видит, богатством Превозмочь не может, что изъясняет стихотворец в следующих по сем стихах примером ездока, которой взапуски с другими скачет.

21. Скупые и завистливые не токмо во всю свою жизнь о приобретении богатств пекутся, но и при самой смерти жадность к сребролюбию в них не исчезает.

22. Стихотворец заключает забавным осмеянием некотораго Стоическаго филозофа, которой чрезмерно плодовит был в речах.

[3/16Вейнберг П.


Что за причина тому, Меценат, что никто не доволен
образом жизни, который иль сам он себе избирает,
или в который его увлекает судьба прихотливо?..
«Счастливы, право, купцы»,  говорит состаре́вшийся воин,
5 тело которого долгой и трудной работой разбито.
«Нет,  рассуждает купец в ту минуту, как южные ветры
ломят его корабли,  быть военным, по-моему, лучше!
Что в самом деле ему? Начинается схватка  в мгновенье
видит он смерть над собою иль весело славит победу».
10 Хвалит житье поселян посвященный в познанье законов,
в двери которого, только петух запоет, уж проситель
громко стучит. Земледелец же, вызванный в Рим из деревни
делом, в котором свое поручительство дал он когда-то,
все повторяет, что счастливы только одни горожане.
15 Жалоб подобных так много, что даже сам Фабий болтливый
их бы не смог перечесть. Чтоб тебя не задерживать боле,
слушай, теперь, Меценат, для чего говорю я все это.
Если бы кто из богов недовольным сказал: «Что хотите,
все я исполню немедля; ты, воин,  в купца обратишься;
20 ты, правовед,  в земледельца; ролями теперь обменявшись,
в разные стороны все разойдитесь... Чего ж вы стоите?»
Нет, не хотят... А меж тем быть счастливым от них же зависит!
Кто ж помешает тому, что тогда раздраженный Юпитер
щеки надует и скажет, что более он благосклонно
25 уха не будет склонять к обещаньям и жалобам смертных?
Впрочем, пора перестать мне смеясь толковать, как другие
только смешное болтают (хотя запретить невозможно
правду, шутя, говорить  ведь наставники добрые часто
лакомства детям дают, чтобы грамоте дети учились)...
30 Шуточный тон изменивши, серьезно начнем говорить мы.
Тот земледелец, который поля плодоносные пашет
плугом тяжелым своим, и проныра-трактирщик, и воин,
и мореходец отважный, плывущий по бурному морю, 
все говорят, что они для того так усердно трудятся,
35 чтобы на старости лет, к пропитанию средства собравши,
жить в безопасном покое; и будто примером им служит
тот муравей небольшой, но трудящийся много, который
все что находит  все тащит во рту, чтобы тем увеличить
домик, который он строит, о будущем сильно заботясь.
40 Только, когда Водолей новый год начинает печалить,
он никуда не выходит, и тем наслаждается мудро,
что приготовлено прежде... Твою же корысть не прогонят
знойное лето, зима, и огонь, и вода, и железо.
Ты побеждаешь преграды, того добиваяся только,
45 чтобы другой человек не поспорил с тобою богатством.
Что за приятность, скажи мне, в разрытую землю украдкой
прятать огромный запас золотых и серебряных денег?
«Делаю это затем я, что если издерживать станешь,
скоро богатства твои уменьша́тся до мелкого асса...»
50 Если же денег не тратить  что можно прекрасного видеть
в золота собранной куче? Ведь если твой ток и смолотит
Даже сто тысяч мер хлеба  желудок твой столько ж поме́стит,
сколько и мой... И когда бы, случайно идя меж рабами,
нес на усталом плече ты котомку плетеную с хлебом 
55 больше не мог бы ты взять, чем другой, ничего не носивший.
Также скажи мне  что ну́жды тому, кто не хочет излишка,
будет ли он обрабатывать сто десятин или больше?
«Правда, но все же приятно таскать мне из кучи огромной!»
Лишь бы позволил ты столько же брать мне из маленькой кучи 
60 чем твои житницы лучше плетеных корзиночек наших?
Это похоже на то, что когда бы ты, чувствуя ну́жду
в кружке воды иль в стакане, сказал бы: «Нет, лучше хочу я
черпать в обширной реке, чем в источнике маленьком этом».
Вот как людей, для которых приятна чрезмерная роскошь,
65 вместе с оторванным берегом быстрый Ауфидий уносит.
Кто же доволен бывает полезным и нужным, тот с грязью
мутную воду не пьет, и в волнах свою жизнь не теряет.
Большая часть из людей, обольщенная глупой корыстью,
так рассуждает, напротив: «Все, сколько имеешь,  все мало;
70 ведь по богатствам твоим и тебя уважают и ценят!»
Что с ним вы станете делать? Пускай остается безумным,
если он делает это охотно, по собственной воле.
Помнится мне, был афинянин, очень богатый и скряга;
так он всегда говорил, насмехаясь над толками черни:
75 «Что мне народа свистки? Я себе аплодирую дома,
глядя в сундук свой заветный, наполненный разной монетой».
Жаждущий Тантал все ловит от губ уходящую воду...
Скряга, чему ты смеешься? Ведь имя одно изменивши,
в басне о Тантале встретишь подобный рассказ о тебе же.
80 Дремлешь ты, рот раскрывая, на куче мешков драгоценных,
ими ты тешишься, будто картиной какой живописной...
Разве не знаешь ты ценности денег, к чему они служат?
Овощи, хлеб, и вино покупай, и прибавь к ним, пожалуй,
то, без чего обойтись человеку нельзя без страданий.
85 Будто приятно тебе постоянно и в страхе смертельном
ночи и дни проводить и страшиться покражи, пожара,
бегства рабов, все богатства могущих унесть за собою?
Нет, мне хотелось бы вечно быть этими благами бедным!
Если почувствуешь вдруг ты озноб лихорадочный в теле,
90 или другая причина тебя пригвоздит на постели 
кто посидит над тобою, кто будет лекарства готовить,
будет врача умолять, чтобы к жизни тебя возвратил он,
чтобы он отдал тебя и семейству и милым знакомым?
Нет, ни жена, ни дитя не хотят тебя видеть спасенным;
95 каждый тебя ненавидит  соседи, знакомые, слуги...
Что ж? Удивишься ли ты, все считающий ниже богатства,
что не увидишь ни в ком ты приязни, которой не стоишь?
Если же хочешь к себе привязать ты без всяких усилий
близких по крови родных, и друзей сохранять постоянно 
100 бедный, ты труд свой теряешь, как тот, кто захочет осленка
выучить в Марсовом поле послушно бежать под уздечкой...
Так-то... Пора уж тебе перестать за деньга́ми гоняться!
Стал ты богаче теперь, так страшися же бедности меньше;
тихо начни отдыхать, приобретши все то, что желал ты,
105 и не живи как Умидий (рассказ о котором не долог) 
так он богат был, что деньги свои измерял четвертями;
скуп до того, что всегда он не лучше рабов одевался,
и до последней минуты боялся от бедности сгибнуть.
Что же? Его пополам разрубила рабыня, которой
110 дал он свободу  рабыня, храбрее самой Клитемнестры.
«Что ж, ты советуешь мне, чтоб я жил как Номе́нтан иль Мевий?»
Нет, для чего ты стараешься в крайности только бросаться?
Если тебе запрещаю я сделаться скрягой, то все же
быть не советую мотом иль ветреным, глупым повесой.
115 Разница есть между тестем Вителия и Танаисом;
все середину имеет, всему есть границы, вне коих
жить добродетель не может... Я снова теперь возвращаюсь
к мысли начальной моей  все собой недовольны, как скряга;
долю других прославляют, и могут от злобы исчахнуть,
120 видя, что козы чужие их собственных коз плодовитей.
С теми, кто мало имеет, никто не захочет сравниться;
каждый, стремяся к богатству, встречает другого богаче.
Так, когда быстрые кони на беге несут колесницу,
каждый возница стремится догнать лошадей обогнавших,
125 и без вниманья того оставляет он, чья колесница
в задних рядах остается. Мы редко найдем человека,
кто бы сказал о себе, что без горя всю жизнь проводил он,
кто бы, довольный прове́денным временем, вышел из мира
будто бы гость, насыти́вшийся пиром. Однако довольно
130 мне рассуждать, чтобы ты не подумал, что я у Криспина
ящик стихов обобрал  не прибавлю я больше ни слова.

Вейнберг П., «Стихотворения», Одесса, 1854, с. 510.

Сатира. (Книга 1-я, сатира 1-я.)

[4/16Геннингер Ф.


(1) По какой причине, Меценат, никто той частью доволен не бывает, которую он либо сам себе по своему рассуждению избрал, либо судьба ему определила? Для чего всяк других себя счастливее почитает? «О, коль благополучны купцы!»  говорит воин, летами отягченный, у которого уже все члены от многого труда расслабели. Напротив того купец, полуденными трудами носимый по морю: «Военная служба лучше». Ибо что? Сражаются: во мгновение ока или скорая смерть тебя постигнет, или радостную одержишь победу. (10) Искусный в праве и законах, когда в куроглашение требующие его советов в двери стучатся, хвалит земледельца. А сей, дав поруки, из села во град влекомый, вопиет: «Одни градские жители благополучны». Прочих сим подобных жалоб толь много, что исчисление оных может утомить и говорливого Фабия.

Но чтоб тебя не задержать, послушай, к чему моя речь клонится. Если бы какой бог сказал: «Я ваши желания исполню; ты, воин, будь купцом, а ты, стряпчий, селянином. Вы отсюда, а вы оттуда, получив перемену своих состояний, отходите. Ну! Что медлите?» Нет, не захотят. Ведь им дозволяется быть благополучными? (20) Льзя ли, чтоб по справедливости Юпитер на них не вспылал, и обе щеки надув, не сказал бы, что он вперед уже не будет так милостив, чтобы к прошению их преклонял ухо. Впрочем, чтобы мне сего, как будто шуток смехом не представлять; хотя и в смехе говорить правду что препятствует? Так, как ласковые учители дают ребятам пирожки, чтобы скорее азбуку выучили.

Однако мы, оставив шутки, станем дело говорить. Тот, кто твердую землю тяжким рассекает ралом, и сей обманом живущий корчемник, также воин и пловцы, (30) дерзостно все моря обтекающие, говорят, что они с тем намереньем труд сей претерпевают, чтобы приобрев себе довольное пропитание, в старости дни свои спокойно и беспечально провожать могли; и представляют в пример маленького многотрудного муравья, который ртом своим все что может волочет и в собираемую кучу кладет, рассуждая и помышляя о будущем. Но лишь только Водолей подаст печальный вид к концу обратившемуся году, то уже он никуда не выпалзывает, и благоразумно пользуется тем, что прежде собрал; а тебя ни чрезмерный жар, ни зима, ни огонь, ни море, ни оружие (40) от корысти отвратить не могут; все беды презираешь, лишь бы только тебя никто богатее не был. Что пользует; когда в вырытой тайно земле со страхом погребешь несметное множество серебра и золота? А ежели оное разочнешь, сойдет на бедно́й пенязь.

Но если того не будет  что утехи в собранной куче? Хотя бы на твоем гумне по сто тысяч мер хлеба молотили; однако твое чрево не более вместит моего. Так как будучи слугою, ежели бы ты мешок с хлебами своего хозяина на плечах нес, не больше получишь, как тот, который не нес ничего. Или что разности живущему в пределах естества взорать (50) сто четвертей земли или тысячу? Но приятно из великой кучи брать. Когда нам из малой столько же брать можно, то для чего ты свои житницы предпочитать будешь нашим кошам. Так как если бы тебе стакан или кружка воды надобны были, и ты бы сказал: «Я лучше из большой реки, нежели из сего малого источника столько же почерпнуть хочу». Из чего бывает, что ежели кто изобилием больше потребного насладиться желает, тех быстры Афид оторвав купно со брегами уносит. А кто столько требует, сколько надобно, (60) тот ни мутной с илом воды не черпает, ни жизни в водах не лишается.

Но большая часть людей ложным желанием прельщенных говорят  все не довольно, для того, что столько тебя почитают, сколько имеешь. Что с таким делать? Пускай по своей охоте будет беден, поелику он сам то делает. Как рассказывают о некотором богатом и чрезмерно скупом человеке в Афинах, который народную молву обыкновенно презирал так: «Народ меня просвистывает, а я дома сам себе в ладоши бью, когда на деньги в сундуках смотрю». Жаждущий Тантал убегающие от уст его ловит воды. Чему смеешься? (70) Под премененным именем о тебе баснь говорится. Ты на собранных отвсюду в кучу мешках спишь, дрожа от жадности, и принуждаешь себя щадить оные как будто священные вещи, и веселишься как живописными картинами. Не знаешь, куда годится и на что употребляется деньга? Купить хлеба, зелени, скляницу вина, и все то, без чего человеческое естество унывает. Или тебе приятно, едва живу от страха, всегда и днем и ночью бодрствовать, бояться злых воров и пожаров, слуг, чтоб обокрав тебя, не сбежали? Сих благ всегда бы я желал вовсе лишенным быть.

(80) А если тело твое лихорадкою страждет, или другая какая болезнь на одр тебя повергнет, так есть кому при тебе сидеть, припарки делать, врача просить, чтобы тебя исцелил, и возвратил твоим детям и любезным родственникам. Ни жена, ни сын не желают тебе здравия, все соседи ненавидят, знакомые, рабы и рабыни. Дивишься, когда ты сребро всему предпочитаешь, что никто тебе не оказывает любви, которой ты не достоин? Но ежели ты у родственников, которых от естества без всякого твоего труда имеешь, любви не потерять и друзей удержать хочешь; (90) то напрасно ты, несчастный, о сем стараешься, не инако как тот, который бы учил осла бегать на поле и повиноваться правлению узды.

Сделай когда-нибудь конец стяжанию, и чем более имеешь, тем меньше нищеты бойся; и начни <оканчивать> бедствия, приобрев желанное, и не делай так, как некто Умидий: баснь не долга: толь богатый, что деньги свои мерил, который так был скуп, что никогда лучше раба одет не бывал, и до конца жизни боялся, чтобы с голоду не умереть, но освобожденная раба, храбростью Тиндаровых дочерей превзошедшая, (100) пополам его секирою разрубила. Что ж, ты мне советуешь жить так, как Мений, или как Номентан? Ты две вовсе между собою противные вещи совокупить тщишься. Когда я тебе запрещаю быть скупым, то не повелеваю быть мотом и бездельником. Есть разнствие между Танаидом и Виселлиевым тестем. Есть мера во всем, и всему известны пределы, за которыми ни на сей, ни на той стороне справедливости быть не можно.

Но уже туда, откуда отошел, обращаюсь. Ни кто ли, как скупой, собою не будет доволен, и только лишь других станет счастливее себя почитать и чахнуть, (110) видя у чужой козы сосцы полнее, нежели у своей? Не сравнит ли себя с большим числом людей, которые беднее его, и только будет стараться, как бы то того-то другого превзойти? Так, стремясь ко стяжаниям, видит он всегда впереди других богатее себя. Так, когда кони на ристаниях пущенные из ограды мчат колесницы, возница тщится объехать бегущих впереди, а оставшегося назади, которого он минул, презирает. Для того мы редко кого находим, который бы сказал, что он жил благополучно, и который бы, окончив время жизни, отходил из света так доволен, как насыщенный гость из пира.

(120) Полно: чтобы ты не подумал, что я обокрал кипы писем Криспина Липпа, не скажу больше ни слова.

«Трудолюбивая пчела», СПб., 1759, № 11, с. 643650.

Переводил с латинского Филипп Геннингер.

[5/16Дмитриев М. А.


Что за причина тому, Меценат, что какую бы долю
Нам ни послала судьба и какую б ни выбрали сами,
Редкий доволен, и всякий завидует доле другого?
«Счастлив купец!»  говорит солдат, отягченный летами,
5 Чувствуя, как у него все тело усталое ноет.
И отвечает купец-мореходец, бросаемый бурей:
«Воин счастливей меня! Еще бы: лишь кинется в битву,
Час не пройдет  иль скорая смерть, или радость победы!»
Хвалит удел мужика законник, опытный в праве,
10 Слыша, как в двери к нему стучится чем свет доверитель.
Ну, а мужик, для суда оставить село принужденный,
В город шагая, одних горожан за счастливцев считает!
Этих примеров не счесть: толкуя о них, утомится
Даже и Фабий-болтун! Итак, чтоб тебе не наскучить,
15 Слушай, к чему я веду. Представь-ка, что бог им предложит!
«Вот я! Исполню сейчас все, чего вы желали! Ты, воин,
Будешь купцом; ты, ученый делец, земледельцем! Ступайте,
Те сюда, а эти туда, поменявшись ролями!»
Нет, смотри: не хотят! А ведь счастье у них под рукою.
20 После этого как не надуть и Юпитеру губы,
Как не воскликнуть ему во гневе своем справедливом,
Что никогда с этих пор к людским не склонится он просьбам?
Впрочем, начал я речь не затем, чтоб потешиться шуткой!
Правда, порою не грех и с улыбкою истину молвить:
25 Так ведь и школьный учитель, привлечь желая питомцев,
Пряники детям дает, чтобы азбуке лучше учились;
Но  мы в сторону шутку; поищем чего поважнее.
Тот, кто ворочает землю упорной сохою, и этот
Лживый шинкарь, и солдат, и моряк, проплывающий смело
30 Бездны сердитых морей,  все одним утешаются в мыслях:
Тем, что за все злоключенья, какие они испытали,
Будет наградой им полный амбар и спокойная старость.
«Так,  для примера они говорят,  муравей работящий,
Даром что мал, а что сможет, ухватит и к куче прибавит:
35 Думает тоже о будущем он и беды бережется».
Да! Но лишь год, наступающий вновь, Водолей опечалит,
Он из норы ни на шаг, наслаждаясь разумно запасом,
Собранным прежде; а ты? А тебя ведь ни знойное лето,
Ни зима, ни огонь, ни моря, ни железо не могут
40 От барышей оторвать: лишь бы не был другой кто богаче!
Что же в том пользы тебе, что от всех украдкой ты в землю
Золота и серебра зарываешь тяжелые груды?..
«Стоит почать,  говоришь ты,  дойдешь до последнего асса»
Ну, а ежели их не почать, что за польза от кучи?
45 Пусть у тебя на гумне хоть сто тысяч мешков намолотят;
Твой желудок не больше вместит моего! Ведь когда бы
Ты в караване рабов тащил плетенку с хлебами,
Все же в прокорм получил бы не больше любого другого!
Что же за нужда тому, кто живет в пределах природы,
50 Сто ли вспахал десятин он иль тысячу?  «Так! да приятней
Брать из кучи большой!»  Поверь, все равно что из малой,
Лишь бы я мог и из малой взять столько, сколько мне нужно!
Что ж ты огромные житницы хвалишь свои? Чем их хуже
Хлебные наши мешки?.. А если б тебе довелася
55 Нужда в одном лишь кувшине воды, ты разве сказал бы:
«Лучше в большой я реке зачерпну, чем в источнике этом!»
Вот оттого людей, которые жадны не в меру,
С берегом вместе снесет и потопит Авфид бурливый!
Кто же доволен лишь тем немногим, что нужно, ни в тине
60 Мутной воды не черпнет, ни жизни в волнах не погубит!
Очень много людей твердят, опьяняясь корыстью:
«Мало нам, мало всего! Ведь нас по богатству лишь ценят!»
С этими что толковать! Пускай их мучатся вволю!
Был же в Афинах один скупец, богатый и гнусный, 
65 Он презирал людскую молву и сужденье сограждан.
«Пусть их освищут меня,  говорит,  но зато я в ладоши
Хлопаю дома себе, как хочу, на сундук свой любуясь!»
Так вот и Тантал сидел в воде, а вода убегала
Дальше и дальше от уст... Чему ты смеешься? Лишь имя
70 Стоит тебе изменить,  не твоя ли история это?..
Так ведь и ты над деньгами проводишь бессонные ночи,
Их осужденный беречь как святыню; любуешься ими,
Точно картиной какой! А знаешь ли деньгам ты цену?
Знаешь ли, деньги на что? Чтоб купить овощей, или хлеба,
75 Или бутылку вина, без чего обойтись невозможно.
Или приятно тебе, ^полумертвому в страхе, беречь их
Денно и нощно, боясь и воров, и пожара, и даже
Собственных в доме рабов, чтоб они, обокрав, не бежали!
Нет! Пусть лучше меня минует такое богатство!
80 Если когда лихорадки озноб ты почувствуешь в теле
Или другая болезнь к постели тебя приневолит,
Будет ли кто за тобою ходить и готовить припарки
Или врача умолять, чтобы спас от болезни и снова
Детям, родным возвратил? Ни супруга, ни сын не желают!
85 Ну, а соседи твои и знакомые, слуги, служанки?
Все ненавидят тебя! Ты дивишься? Чему же? Ты деньги
В мире всему предпочел  за что же любить тебя людям?
Если ты хочешь родных, без труда твоего и заботы,
Данных природой тебе, и друзей удержать за собою 
90 Тщетны надежды твои: с таким же успехом осленка
Мог бы ты приучать к ристанью на Марсовом поле!
Полно копить! Ты довольно богат; не страшна уже бедность!
Время тебе отдохнуть от забот; что желал, ты имеешь!
Вспомни Умидия горький пример; то не длинная повесть.
95 Так он богат был, что деньги считал уже хлебною мерой;
Так он был скуп, что грязнее любого раба одевался,
И  до последнего дня  разоренья и смерти голодной
Все он боялся! Но вот нашлась на него Тиндарида:
Девка, которую сам отпустил он из рабства на волю,
100 В руки топор ухватив, пополам богача разрубила!
«Что ж ты советуешь мне? Чтоб я жил, как какой-нибудь Невий
Или же как Номентан?»  Ошибаешься! Что за сравненье
Крайностей, вовсе не сходных ни в чем? Запрещая быть скрягой,
Вовсе не требую я, чтоб безумный ты был расточитель!
105 Меж Танаиса и тестя Визельева есть середина!
Мера должна быть во всем, и всему есть такие пределы
Дальше и ближе которых не может добра быть на свете!
Я возвращаюсь к тому же, чем начал; подобно скупому,
Редкий доволен судьбой, считая счастливцем другого!
110 Если чужая коза нагуляет полней себе вымя,
То уж и тут человек от зависти сохнет и чахнет».
Все он глядит не на тех, кто бедней, а на тех, кто богаче,
Хочет сравняться с одним, с другим, а с третьим не может!
Так, когда на бегах колесницы летят из ограды,
115 Только вперед возницы глядят, за передними рвутся.
А до отставших, до тех, кто в хвосте, им нет уже дела.
Вот оттого-то мы редко найдем, кто сказал бы, что прожил
Счастливо жизнь, и, окончив свой путь, выходил бы из жизни.
Точно как гость благодарный, насытясь, выходит из пира.
120 Но уж довольно: пора замолчать, чтоб ты не подумал,
Будто таблички украл у подслепого я, у Криспина!

Впервые: «Сатиры Квинта Горация Флакка», М., 1858.

Сатира 1. О скупости и алчности. Мотив этой сатиры (ст. 24) «...с улыбкою истину молвить...» повторен Державиным в его известном переложении Горациева «Памятника».


Ст. 36. Водолей  созвездие, в котором Солнце находится с середины января.

Ст. 43. Асс  др.-рим. мелкая медная монета.

Ст. 101105. Невий, Номентан.  Скряга Невий и мот Номентан, не раз упоминаемые и в следующих сатирах, сравниваются с кастратом Танаисом и страдавшим грыжею тестем оратора Визелия (105 ст.).

[6/16Дмитриев М. А.


Что за причина тому, Меценат, что какую бы долю
Нам ни послала судьба, и какую б ни выбрали сами,
Редкий доволен и всякий завидует доле другого?
«Счастлив купец!»  говорит отягчаемый летами воин,
5 Чувствуя, с многих трудов, у себя как разбитые члены.
Если же буря бросает корабль, мореходец взывает;
«Лучше быть воином! что им! лишь кинутся в битву с врагами,
Час не пройдет  иль скорая смерть, или радость победы!»
Опытный в праве законник, услыша чем свет, что стучится
10 В двери к нему доверитель,  хвалит удел земледельца!
Житель же сельский, для тяжбы оставить село принужденный,
Вызванный в город, считает одних горожан за счастливцев!
Этих примеров так много, что их перечесть не успел бы
Даже и Фабий-болтун!  Итак, чтоб тебе не наскучить,
15 Слушай, к чему я веду. Пусть бы кто из богов вдруг сказал им:
«Вот я! Исполню сейчас все, что вы желали! Ты, воин,
Будешь купцом; ты ученый делец, земледельцем!  Ступайте.
Роли свои променяв, ты туда, ты сюда!  Что ж вы стали?»
Нет, не хотят!  А ведь счастье желанное он им дозволил!
20 После же этого как не надуть и Юпитеру губы!
Как же во гневе ему не сказать, что вперед он не будет
Столь благосклонен?  Но полно! я шутку оставлю; не с тем я
Начал, чтоб мне, как забавнику, только смешить!  Не мешает
Правду сказать и шутя, как приветливый школьный учитель
25 Лакомства детям дает, чтобы азбуке лучше учились;
Но  мы в сторону шутку: поищем чего поважнее.
Тот, кто ворочает землю тяжелой сохою, и этот
Лживый шинкарь, и солдат, и моряк, проплывающий смело
Бездны сердитых морей  все труды без роптания сносят
30 С тем, чтоб, запас накопивши, под старость пожить на покое.
«Так,  для примера они говорят,  муравей работящий,
Даром, что мал, а что сможет, ухватит и к куче прибавит.
Думает тоже о будущем он и нужду предвидит».
  Да! но лишь год, наступающий вновь, Водолей опечалит,
35 Он из норы ни на шаг, наслаждаясь разумно запасом,
Собранным прежде; а ты?  А тебя ведь ни знойное лето,
Ни зима, ни огонь, ни моря, ни железо  не могут
От твоих барышей оторвать: никаких нет препятствий!
Только и в мыслях одно, чтобы не был другой кто богаче!
40 Что же в том пользы тебе, что украдкой от всех зарываешь
В землю ты кучи сребра, или злата тяжелые груды?..
«Стоит почать,  говоришь ты,  дойдешь до последнего асса».
Ну, а ежели их не почать, что за польза от кучи?
Пусть у тебя на гумне намолотят сто тысяч мер хлеба;
45 Твой ведь желудок не больше вместит моего: так как, если б
Ты, меж рабами, сеть с хлебами нес на плечах  ты, однако,
Больше другого, который не нес, ничего не получишь!
Что же за нужда тому, кто живет в пределах природы,
Сто ли вспахал десятин он иль тысячу?  «Так! да приятней
50 Брать из кучи большой!»  Поверь, все равно, что из малой,
Лишь бы я мог и из малой взять столько же, сколько мне нужно!
Что ж ты огромные житницы хвалишь свои? Чем их хуже
Хлебные наши мешки?.. Ну, так если б тебе довелася
Нужда в кувшине воды, иль в стакане одном, ты сказал бы:
55 «Лучше в большой я реке зачерпну, чем в источнике этом!»
Вот от того и бывает с людьми ненасытными, если
Лишних богатств захотят, что Ауфид разъяренный волною
С берегом вместе и их оторвет, и потопит в пучине!
Если ж кто малого хочет, что нужно, тот и не в тине
60 Черпает воду себе, да и жизни в волнах не погубит!
Многие люди, однако ж, влекомые жадностью ложной,
Скажут: «Богатство не лишнее; нас по богатству ведь ценят!»
С этими что толковать! Пусть их алчность презренная мучит!
Так, говорят, афинянин один, и скупой и богатый,
65 Речи людские привык презирать, говоря о гражданах:
«Пусть их освищут меня»,  говорит,  «но зато я в ладоши
Хлопаю дома себе, как хочу, на сундук свой любуясь!»
  Тантал сидел же по горло в воде; а вода утекла
Дальше и дальше от уст!.. но чему ты смеешься?.. Лишь имя
70 Стоит тебе изменить, не твоя ли история это?..
Спишь на мешках ты своих, наваленных всюду, несчастный,
Их осужденный беречь как святыню; любуешься ими
Точно картиной какой!  А знаешь ли деньгам ты цену?
Знаешь ли, деньги на что?  Чтоб купить овощей, или хлеба,
75 Или бутылку вина, без чего обойтись невозможно.
Или приятно тебе, полумертвому в страхе, беречь их
Денно и нощно, боясь и воров, и пожара, и даже
Собственных в доме рабов, чтоб они, обокрав, не бежали!
Нет! Я желал бы, чтоб благ таковых у меня было меньше!
80 Если когда лихорадки озноб ты почувствуешь в теле,
Или другою болезнью ты будешь к постели прикован,
Кто за тобою-то станет ходить и готовить лекарства?..
Кто врача умолять, чтобы спас от болезни и снова
Детям, родным возвратил?  Ни супруга, ни сын  не желают;
85 Ну, а соседи твои и знакомые, слуги, служанки,
Все ненавидят тебя!  Ты дивишься?  Чему же? Ты деньги
В мире всему предпочел, попечений любви ты не стоишь!
Если ты хочешь родных, без труда твоего и заботы,
Данных природой тебе, и друзей удержать за собою 
90 Тщетно, несчастный, теряешь свой труд: как осла не приучишь
Быть послушным узде и скакать по Марсову полю!
Полно копить!  Ты довольно богат; не страшна уже бедность!
Время тебе отдохнуть от забот: что желал, ты имеешь!
Вспомни Умидия горький пример; то не длинная повесть.
95 Так он богат был, что деньги считал уже хлебною мерой;
Так он был скуп, что с рабами носил одинакое платье,
И  до последнего дня  разоренья и смерти голодной
Все он боялся!  Но вот, отпущенная им же на волю,
Видно, храбрейшая всех Тиндарид, не задумавшись, разом
100 В руки топор ухватив, пополам богача разрубила!
«Что ж ты советуешь мне?.. Неужели, чтоб жил я как Невий
Или какой Номентан?»  Ошибаешься! Что за сравненье
Крайностей, вовсе не сходных ни в чем? Запрещая быть скрягой,
Вовсе не требую я, чтоб безумный ты был расточитель!
105 Меж Танаиса и тестя Визельева  есть середина!
Мера должна быть во всем, и всему, наконец, есть пределы,
Дальше и ближе которых не может добра быть на свете!
Я возвращаюсь к тому же, чем начал; подобно скупому,
Редкий доволен судьбою, считая счастливцем другого!
110 Если коза у соседа с паствы придет с отягченным
Вымем  густым молоком, и от этого с зависти сохнут!
А ведь никто не сравнит тебя с бедняком: все  с богатым!
Но ведь, как ни гонись за богатым, все встретишь богаче!
Так на бегу колесницу несут быстроногие кони;
115 Следом возница другой погоняет своих им вдогонку,
Силится их обогнать, презирая далеко отставших.
Вот оттого-то мы редко найдем, кто сказал бы, что прожил
Счастливо век свой, и, кончив свой путь, выходил бы из жизни
Точно как гость благодарный, насытясь, выходит из пира.
120 Но уж довольно: пора замолчать, чтобы ты не подумал,
Будто таблички украл у подслепого я, у Криспина!

«Гораций: Собрание сочинений», СПб., 1993, с. 213216.

Сатира 1.


Ст. 91. Марсово поле.  У Горация сказано просто поле, но здесь разумеется именно «Марсово поле» как место для гимнастических и конных упражнений и состязаний.

Ст. 99. Храбрейшая всех Тиндарид, т. е. Клитемнестра, жена и убийца Агамемнона, сестра Елены. Тиндарей был мужем их матери Леды. Под Тиндаридами Гораций разумеет здесь и вообще женщин.

Ст. 105. Древние комментаторы говорят, что Танаис, вольноотпущенник Мецената, был кастратом, а у тестя Визелия была грыжа. Больше об этих лицах ничего неизвестно.

[7/16Загорский М. П.


Какая б, Меценат, была тому причина,
Что никому своя не нравится судьбина?
Всяк часть свою бранит, завидуя чужим, 
Хоть случаем дана, хоть избрана самим.
5 «Как счастливы купцы!»  кряхтя, кричит военный,
Покрытый ранами и службой истощенный.
Купец, застигнутый грозою средь морей,
Со вздохом говорит: «Что может быть верней
Судьбины воина? Вступает он в сраженье 
10 И участь решена его в одно мгновенье;
Он мертв  иль торжеством победы вознесен!»
Судья, до петухов истцами пробужден:
«Блаженный селянин!  зевая, восклицает, 
Он спит, и сна его никто не прерывает;
15 А тот же селянин, потея над сохой:
«Зачем я,  думает,  не родился судьей?
Я не работал бы на стуже и на зное,
И дни мои текли б в довольстве и покое».
Но кто желателей подобных перечтет?
20 Сей труд и самого Вралева бросит в пот.
Что если бы, теперь явяся, царь созданья
Сказал им: «Ваши мной исполнены желанья 
Купец, будь воином; ты, воин, будь купцом;
Судья, переменись судьбою с мужиком;
25 Ты с тем, а ты  с другим». Ну, что же, что стоите?
Неужли более вы счастья не хотите?
Не вправе ли тогда царь смертных и богов,
Надувшись, объявить без всех обиняков:
«Вперед не докучать мне просьбами пустыми!»
30 Однако замолчу  с предметами такими
Чтоб не попасть в беду, не надобно шутить;
Хоть правды для чего, смеясь, не говорить?
Сластями к букварю не ма́нят ли малюток?
Но это в сторону  поговорим без шуток.
35 Прилежный земледел, кряхтящий над сохой;
Солдат, бестрепетно стремящийся на бой;
Безбожный ростовщик; и кормчий дерзновенный,
Вверяющий себя пучине разъяренной,
От смерти где его одна доска делит;
40 И стряпчий, и судья  всяк, словом, говорит,
Что только для того они теперь трудятся,
Дабы́ спокойствием под старость наслаждаться;
Так муравей (пример готов у нас тотчас)
В дни летние к зиме готовит свой запас.
45 Все правда! Но когда завоет ветер бурный,
И Водолей прольет дожди из хладной урны,
То он, не выходя из теплого гнезда,
Плодами летнего питается труда;
Тебе ж ни лютый зной, ни хлад зимы жестокий,
50 Ни горы, ни моря, ни бурные потоки,
Ни огнь, ни самый меч не преградят пути,
Когда богатством всех стремишься превзойти!
Скажи, что́ пользы ты от денег получаешь,
Которые в земле украдкой зарываешь?
55 «Да стоит только раз дотронуться до них,
То скоро у тебя как не бывало их?»
Зачем же золота громадой ты владеешь,
Когда ты от нее и грош отнять жалеешь?
Хотя бы собирал ты со своих полей
60 Пшеницы или ржи сто тысяч четвертей,
То больше ль от того в желудок твой вместилось,
Чем в мой или́ другой? Когда б тебе случилось
Корзину хлеба несть  ведь ты бы хлеба съел
Не более того, кто с ноше не пошел?
65 Притом еще не все ль равно для земледела,
Живущего в кругу природных нужд предела, 
Сто десятин земли иль тысячу пахать?
«Но все приятнее из большей кучи брать».
Поверь мне  все равно! И ежели из малой
70 Мне для потребностей необходимых стало;
То предпочту ль моей корзине твой чулан?
Не глупо ль, коль воды лишь надобен стакан,
Оставя ручеек, по камешкам текущий,
Идти к большой реке, в крутых брегах ревущей,
75 Крутящей черный ил с бездонной глубины?
Такие, алчностью своей увлечены,
Обрушась с берегом, коварною водою
Подмытым, в океан уносятся волною.
А тот, кто небольшим доволен ручейком,
80 Не че́рпает воды с навозом и песком,
И в яростных волнах погибнуть не страшится.
«Нет, слишком никогда нельзя обогатиться!
Твердят все  кто богат, тот только и в чести́!»
Что делать, можно ль их в рассудок привести?
85 Оставим их  пускай они себе страдают!
Они мне одного купца припоминают,
Что так пренебрегал народною молвой:
«Народ,  он говорил,  смеется надо мной,
Но я не нахвалюсь довольно сам собою,
90 Когда свои мешки и сундуки раскрою».
Тантал, палимый внутрь неистовым огнем,
Бегущую струю напрасно ловит ртом...
Чему ж смеешься ты? Перемени названье 
И всякий твой портрет увидит в сем сказанье.
95 На грудах золота, на кучах серебра
Лежишь как алчный пес, от у́тра до утра;
Боишься ты до них дотронуться руками.
Конечно, их тебе неведома цена!
Купи себе муки, и масла, и вина,
100 И прочего, что так для всех необходимо.
Иль лучше любишь ты заботою томимый,
Страшишься каждый час пожара, злых воров,
И даже собственных невольниц и рабов 
Чтоб ночью, обокрав тебя, не убежали;
105 Нет, хоть бы Крезовы богатства мне давали
С таким условием  ей-ей, бы отказал,
И мирной бедности на них не променял.
«Однако ежели тебя к твоей постели
Горячка прикует на долгие недели 
110 Кто будет о тебе старанье прилагать,
Лекарства смешивать, тебе их подавать,
И лекаря молить о скором исцеленьи?»
Безумец! Пробудись  в каком ты заблужденьи;
Все смерти ждут твоей; и детям, и жене,
115 Знакомым и слугам, и ближним, и родне 
Всем ненавистен ты, все жаждут поживиться
Твоим имением! Тут нечему дивиться;
Кода ты золото всему предпочитал 
Возможно ль, чтобы кто добра тебе желал,
120 Чтоб кто любил тебя? Без всяких услужений
Ты хочешь от других дождаться одолжений.
Несчастный! Только труд и время тратишь в том;
Ты хочешь приказать ослу скакать конем.
Оставь старание достаток твой умножить;
125 Страх бедности тебя не может уж тревожить.
Иль будет и с тобой как и с одним скупцом 
Послушай, в двух словах я расскажу о нем!
Он мерил золото свое четвериками,
Но бедным рубищем не ра́знился с рабами;
130 Всю жизнь страшился он, что, в старости больной,
Придется с нищенской бродить ему сумой;
И что ж он приобрел накопленной казною?
Своей на почтовы́х отправлен в ад рабою.
«Что ж, как мне должно жить? Изволь подать совет.
135 В неделю промотать что нажил в годы?» Нет!
Ты понимать меня противишься упрямо;
Я из воды тащу, а ты, как на́ смех, прямо
Бросаешься в огонь! От скупости отстать 
Не значит без пути именье расточать.
140 Дамон как спичка худ, а Клим похож на бочку,
Но среднюю легко найти меж ними точку;
Есть образ, есть предел известный для всего 
Нет боле истины, коль ступишь за него.
Но снова приступлю к предложенному мною 
145 Ужель нет собственной довольного судьбою?
Ужель всяк жребию завидует других
И сохнет с зависти, увидя коз чужих
Здоро́вее, жирней, с полнейшими сосцами?
Всяк, алча вознести себя над богачами,
150 Не думает с собой беднейшего сравнить;
С такою алчностью он будет ввек грустить
Встречая более его богатых в свете.
Возница, на конях несомый вихрем к мете,
Горит опередить летящих впереди,
155 Презрев оставшихся далёко позади.
За тем и не было такого под луною,
Который бы сказал, что счастлив был судьбою;
Который бы умел оставить здешний мир 
Как гость, насытившись, великолепный пир...
160 Но замолчу, чтоб ты не стал твердить в досаде,
Что из Рифматовских ворую я тетрадей.

«Новости литературы», СПб., 1825, ч. 12, с. 5661.

Сатира на скупых. Вольный перевод из Горация.

[8/16Кельш Н.


Что за причина тому, Меценат, что своим состояньем,
тем, что ему или разум дает, иль судьба назначает,
в жизни никто не доволен и хвалит лишь жребий другого?
«Что за счастливцы купцы!»  восклицает солдат, изнуренный
5 бременем старческих лет и трудом, расслабляющим члены.
В бурю, как судно качает, купец размышляет иначе:
«Служба военная лучше! Там что же? Сбегутся  минута 
иль быстробежная смерть, иль отрадная сердцу победа».
Жребий крестьянина хвалит искусный в правах и законах,
10 в двери когда за советом к нему с петухами стучатся.
Вызванный тяжбою в город из мирной деревни, крестьянин
тех за счастливцев считает, кто в городе век свой проводит.
Мало ли их в этом роде? Но всех перечислить  прискучит
даже и Фабию. Так, чтоб тебя не задерживать,  слушай,
15 вот к чему речь я веду. Если б кто из богов и сказал им:
«Ладно; пусть будет по-вашему  ты пусть купцом станешь, воин,
ты ж, правовед,  земледельцем. Ну, добрый вам путь, отправляйтесь,
роли свои разменявши, каждый своею дорогой.
Что же вы стали? Охота прошла? А счастье от вас ведь зависит».
20 Ну, после этого, как и Юпитеру, в праведном гневе
губ не надуть? «Нет, вперед я,  он скажет,  легко так не стану
слух свой склонять благосклонно ко всем вашим просьбам нелепым».
Впрочем, оставим мы в сторону легкие шутки на время,
хоть вместе с смехом веселым рассказывать сущую правду
25 кто запрещает? Так, пряники детям давая, учитель
первые правила азбуки лучше учить заставляет.
Будет однако ж смеяться! Давай потолкуем серьезно.
Тот, кто взрывает тяжелой сохою упругую землю,
плут, содержатель харчевни, солдат, мореходец отважный,
30 все переплывший моря,  говорят, что трудя́тся с той целью,
чтоб приготовить себе совершенно безбедную старость,
житницы собранным вовремя хлебом наполнив. Так точно,
вот нам пример  небольшой муравей с неусыпным стараньем
что только может, все тащит и в кучу одну все слагает 
35 в ту, что готовит для будущих дней, не совсем безопасных.
Он, лишь дождем Водолей истекающий год опечалит,
уж никуда не покажется, пользуясь тем, что разумно
собрано им. А корысти твоей не положат предела
ни летний зной, ни зима, ни огонь, ни железо, ни море;
40 не помешает ничто, лишь другой бы не вышел богаче.
Разве приятно с боязнью в разрытую землю украдкой
складывать золота и серебра непомерные кучи?
Очень приятно; начнешь уменьшать  так дойдешь и до асса.
Что же за пользу дадут тебе эти зарытые блага?
45 Пусть на гумне у тебя сотня тысяч пшеницы хранится 
больше, поверь, не вместит моего твой желудок. Так, если б
вместе с рабами полнейшую с хлебом корзину на плечи
взял ты случайно  все больше не съешь, как и тот, что корзины
вовсе не нес. Иль, скажи, кто живет, соглашаясь с природой,
50 сто десятин или больше займет  не одно ли и то же?
Все-таки как-то приятней отведать из склада большого.
Так, оставляя нам тоже из малого брать, для чего ты
житницы с хлебом свои, больше нашего за́крома хвалишь?
Если захочешь напиться  не больше ведь кружки потребно,
55 или стакана. Но ты говоришь: «Из реки хочу лучше,
чем из источника малого че́рпать». Из этого вот что выходит 
жадных к богатству людей, как и пьющих из лона большого,
с берегом вместе оторванных быстрый Авфид увлекает.
Кто ж постоянно берет только то, что потребно, тот с тиной
60 мутной воды не напьется и жизни в волнах не погубит.
Люди же, большею частью стремимые ложным желаньем:
«Нет,  повторяют,  все мало; что будешь иметь, тем и будешь».
Что с ними сделаешь? Бедность заставишь сносить? Добровольно
сами они бедняки; так один, говорят, афинянин,
65 грязный и жадный богач, презираем молвою народной,
так рассуждал: «Пусть мне свищет народ, я же сам себе дома
рукоплещу, когда золото я в сундуке своем вижу».
Жадными Тантал устами струю быстробежную ловит.
Что ты смеешься? Поверь, про тебя  измени только имя 
70 вся эта басня; над туго набитыми златом мешками
трепетно дремлешь ты и стережешь их, как нечто святое,
словно картинами чудными, ими так жадно любуясь.
Разве не знаешь, что значит монета? К чему она служит?
Хлеба купить и приправы, секстарий вина, и другого,
75 нужного в жизни, потребного склонностям всем человека.
Или и ночью и днем, не имея покоя, томиться,
вора всегда опасаться, пожара, рабов убегая,
чтоб не ограбили нас,  неужели приятно? Но этим
благам всегда предпочел бы я самую крайнюю бедность.
80 Если озноб лихорадки стремительно тело охватит,
или другая болезнь прикует тебя к ложу  найдется ль
кто бы сидел над тобою, лекарства готовил, врача умолял бы
вылечить и возвратить тебя близким и добрым знакомым?
Нет, ни супруга, ни сын не хотят тебя видеть здоровым;
85 все ненавидят  соседи, знакомые, слуги, служанки.
Ты удивляешься, золото выше всего поставляя,
Что никому не внушаешь любви ты, которой не стоишь.
Если уж близких родных, что даны нам самою природой, 
их сохранить ты стремишься и силой удерживать в дружбе 
90 попусту время теряешь, подобно тому, кто ослицу
бегать послушно узде научает по Марсову полю.
Брось, наконец, ты копить  потому что чем больше имеешь,
бедность тем меньше страшна. Начинай от трудов своих отдых,
есть у тебя, что желал ты; не делай подобно тому, как
95 некто Уммидий (не долгая песня о нем), столь богатый,
что не считал, а уж мерил монету, и вместе столь жадный,
что одевался всегда он не лучше раба. Напоследок
жизни своей он дошел, наконец, до того, что боялся
смертью голодной погибнуть. Но метким ударом секиры
100 был пополам он разрублен рабыней сильней Тиндариды.
Что ж ты советуешь мне? Чтобы жил я подобно как Мений,
иль Номентан? Нет, старайся по мере возможности только
крайности все примирить; и скупцом тебе быть запрещая,
я не желаю совсем, чтоб ты был негодяем, иль мотом.
105 Разница есть между тестем Визеллия и Танаисом,
есть всему мера, известные также всему есть пределы,
дальше и ближе которых истина быть уж не может.
Вновь возвращаюсь к тому, с чего начал; никто  и богатый
жизнью своей не доволен, и хвалит лишь жребий другого;
110 если чужая коза отягченное вымя приносит 
сохнем от зависти мы. И в довольстве себя не ровняя
с многими, мы превзойти то того, то другого стремимся,
но на пути завсегда богатейших себя повстречаем.
Так на конях по широкой арене ристает возница,
115 тех, кто его обогнал на бегу, он стремится достигнуть;
кто ж назади остается  одним провожает презреньем.
Вот от чего мы так редко встречаем того, кто сказал бы,
что он счастли́во прожил,  и, как гость, уезжающий с пира,
жизнью довольный вполне, на старости жизнь бы покинул.
120 Впрочем довольно, чтоб ты не подумал, что я у Криспина
все его книжки повыкрал,  ни слова еще не прибавлю.

Впервые: «Тамбовские губернские ведомости», Тамбов, 1857, 20 апр, с. 4548.

Первая сатира Квинта Горация Флакка.

[9/16Мазюкевич В.


Отчего это происходит, что никто не довольствуется тем положением, которое он сам избрал себе, или которое ему случай доставил, (а) хвалит положение других. Удрученный годами, утомленный продолжительною военною службою старый воин, которого здоровье пострадало от тяжелых военных трудов, <говорит:> «О, счастливые купцы!» Напротив, купец, когда южный ветер подвергает его корабль опасности, говорит: «Лучше военная служба. Отчего ж? Воин сразится  в одну минуту скорая смерть, или же славная победа». Сведущий в законах <хвалит земледельца, когда> проситель стучит в дверь <с петухами>, не дает спать. Земледелец же, по данной поруке отправляющийся в город, <превозносит> только живущих в городе. Примеры в таком роде так многочисленны, что могли бы утомить. Чтобы не утомлять тебя (лишним разглагольствованием), слушай, к чему я речь веду.

Если бы какой-нибудь бог (вдруг) сказал: «Извольте, сию минуту, я сделаю по вашему желанию (как вы хотите)  ты, воин, будь купцом, а ты, законовед,  поселянином; вы сюда, а вы туда, поменявшись ролями, ступайте. Ну же! Что же стоите?» <Те> не захотели бы (такой перемены). Однако же могли бы быть блаженными. Не по этой ли причине справедливо рассерженный Юпитер надувает обе щеки (и) говорит, что не будет уже после этого настолько снисходительным, чтобы слушать (ваши) просьбы. Однако же я не буду шутя говорить о предмете, как это делает шутник  хотя что́ мешает и шутя говорить правду? Как нежные учителя в старину (некогда) давали детям сладости, чтобы заставить их учиться азбуке.

Но, оставив шутки, займемся серьезным делом. (И) тот, кто пашет твердую землю тяжелым плугом, (и) этот бессовестный шинкарь, (и) воин, и смелые моряки, переплывающие все море, уверяют, будто с тою целию так трудятся, чтобы на старость лет скопить пропитание и жить в совершенном спокойствии. Лучшим примером может служить маленький трудолюбивый муравей, который ртом тащит все, что может, и складывает в кучу, предусмотрительный и озабоченный будущим. Когда же дождевик омрачит протекающий год, он никуда не ползет, а благоразумно пользуется собранным прежде; между тем как тебя не удерживает от барыша ни знойное лето, ни зима, ни огонь, ни война  ничто не мешает тебе (стремиться к корысти), только бы не было (кого-нибудь) богаче тебя.

Какая польза тебе, боящемуся, тайком укрывать в (зарытой) земле огромное количество серебра и золота? (Подразумевается, ты мне скажешь на это:) «Но, если начнешь уменьшать, (в таком случае) дойдет до последней копейки». Если бы этого и не случилось, что́ имеет хорошего (в себе) собранная куча? (Положим,) твой ток молотит сто тысяч (мер) пшеницы  твой желудок, однако ж, не может вместить (в себя) больше моего. Точно также, если бы ты в числе рабов, идущих на продажу, случайно нагруженный, нес на плечах (своих) сетку с хлебом, ты не получишь больше, чем тот, кто ничего не нес. Или скажи, какая польза (человеку), живущему в пределах природы,  возделывает ли он сто или тысячу югеров? Но приятно брать из большой кучи. Это (все равно) как если бы тебе нужно было (зачерпнуть) не более кружки или стакана воды, а ты бы сказал: «Я бы желал лучше напиться из большой реки, чем столько же из малого источника. Вследствие чего бывает, что тех, которых услаждает обилие больше, чем сколько нужно, их, обрушившихся, быстрый Ауфид уносит в волнах вместе с берегом. Кто же требует столько, сколько нужно, тот (никогда) не черпает воды, смешанной с глиной, и не теряет жизни в волнах.

Однако же большая часть людей, побуждаемая ложною жадностию, говорит: «Довольно не бывает (никогда), потому что тебя ценят на столько, сколько ты имеешь». Что́ с этим поделаешь? Пусть будет несчастным, так как это ему приятно. Как рассказывают, какой-то богач и (в то же время) скупой, в Афинах, обыкновенно презирал крики народа, (говоря:) народ меня освистывает, зато я сам себе аплодирую дома каждый раз, когда рассматриваю деньги в шкатулке». Жаждущий старается поймать убегающие от уст его волны... Чего смеешься? Если заменишь имя, басня говорит о тебе. (Потому что) ты, (алчный,) с открытым ртом спишь на мешках, собранных отовсюду, и принужден беречь (их) как святыню, или же любоваться (ими) как живописными картинами. (Разве) ты не знаешь, на что нужны деньги и какая польза в них? (Для того), чтобы купить хлеба, овощей, секстарий вина; прибавь к этому (то), в чем когда откажешь себе, человеческая природа пострадает. Разве это приятно, объятому страхом бодрствовать и бояться днем и ночью воров, пожаров, (своих) невольников  чтобы, убегая, не обокрали тебя? (Относительно) таких богатств, я бы желал остаться всегда бедняком.

Но если тело твое, захваченное холодом, заболеет, или какая-нибудь другая причина уложит тебя в постель, найдется ли у тебя (такой), кто бы при тебе присутствовал (у постели), прикладывал припарки, позвал доктора, чтобы он поставил тебя на ноги и возвратил детям и близким родственникам? Ни жена не хочет твоего выздоровления, ни сын; все соседи, знакомые, мальчики и девочки ненавидят тебя. Ты, который считаешь все ниже денег, удивляешься, если никто не оказывает тебе любви, которой ты не заслужил? Если же ты хочешь родственников, которых без всякого труда (с твоей стороны) дала тебе природа, удержать (близкими к себе) и сохранить их друзьями, то, (бедняжка,) напрасно теряешь время. Точно так, как если бы кто учил осленка повинуясь мундштуку бегать на (Марсовом) поле. Пусть же, наконец, будет предел ненасытности, потому что чем больше имеешь, тем меньше бойся бедности и оканчивай (скорей) труд, приобретши то, чего ты так страстно желал, чтобы не сделать как Уммидий. Богатый так, что мерил деньги (четвериком,) и скупой так, что постоянно одевался не лучше (простого) раба, а под конец жизни боялся, чтобы не умереть с голоду; но вольноотпущенница, храбрейшая из (рода) Тиндаридов, рассекла его пополам топором.

Что́ же ты мне советуешь? Чтоб я жил как Менний, или как Номентан? Ты продолжаешь сопоставлять несовместимые между собою крайности. Если я запрещаю тебе быть скупым, то (точно также) не советую быть расточительным и кутилой. Есть же, (конечно,) известная разница между Танаином и тестем его Визелием. Есть мера всему, и, наконец, есть известные границы, по ту или по другую сторону коих истина не может находиться.

Возвращаюсь к тому, с чего начал: никто, как скупой, не доволен собою, а хвалит больше следующих другим условиям жизни и сохнет, что чужая коза носит вымя более полное и никогда не сравнивает себя с большею толпою бедных, а старается превзойти того или другого? Так торопящемуся (превзойти другого) всегда препятствует более богатый  точно как, когда лошадь влечет выпущенные из барьера колесницы, возница старается настигнуть своими лошадьми лошадей, обогнавших его, оставляя без внимания ту (лошадь), которая бежит сзади между последними. Отсюда происходит, что мы редко можем найти такого (человека), который сказал бы, что он прожил счастливо и оставил бы жизнь довольный прошедшим временем, как сытый гость. Но довольно уже. Чтобы ты не подумал, что я расхитил сочинения подслеповатого Криспина, я не прибавлю больше ни слова.

«Журнал Министерства народного просвещения», СПб., 1874, № 7, отд. 5, с. 3745. Текст представляет собой «прозаическую перефразировку», снабженную подстрочным русским переводом; см. PDF источника.

Сатиры Горация. Книга 1-я. Сатира I. Перевод и комментарий. Гораций родился на границах Апулии и Лукании в 65 году до Р. Х. Из ревностного республиканца он сделался почитателем Октавиана Августа и другом Мецената, вследствие чего нажил себе много завистников и врагов. Говорят, что по желанию Мецената он собрал в 35 году все изданные им до того времени сатиры и посвятил их своему покровителю. Первая сатира есть не что иное как обращение к Меценату, в котором Гораций рассуждает о непостоянстве человеческих желаний: «Nemо contentus раrvо et suо еst».

[10/16Муравьев-Апостол И. М.


Скажи мне, Меценат, отчего нет ни одного человека, довольного участию своею? Судьбою ли определена ему, или сам избрал ее, всякий завидует чужой и жалуется на свою. «Счастливы купцы!»  говорит обремененный оружием, во многих трудных походах изувеченный воин. А купец, когда бурею бросает корабль его, кричит: «Не лучше ли воинская жизнь! И впрямь: сразятся? Минута все решит: смерть, иль радостная победа!» Стряпчий, когда до петухов стучится у ворот его челобитчик, завидует сельским жителям; поселянин же, от хозяйства отвлеченный и находящийся по поручительству в Риме, почитает счастливыми одних только горожан. Сего рода людей такое множество, что и болтливый Фабий устал бы, считая их. И так чтобы не наскучить тебе, вот вкратце то, к чему я речь клоню. Когда бы некий бог сказал им: «Я желанию ваши исполню; воин, будь купцом; а ты, стряпчий, земледельцем; ты  тем, ты  другим; идите и разменяйтесь вашими званиями... Ну, что же вы стали?» Нейдут! А от них зависит быть счастливыми. Не в праве ли был бы тогда прогневанный Юпитер надуть губы и объявить им, что впредь не так-то легко станет он к молитвам преклонять ухо... Однако ж лучше промолчу. На счет сей шутить не ловко; хотя, впрочем, что мешает смеючись сказать правду? Разве ласковые учители на заманивают детей пряниками азбуке учиться? Но теперь, отложа шутки в сторону, поговорим о деле.

Тот, кто тяжелым плугом взворачивает затверделую землю; обманщик-торгаш; воин; купец, отважно моря преплывающий,  все говорят, что трудятся из того, чтобы, запасясь чем жить, провести старость в спокойствии и без нужды. Таким образом (у них тотчас и пример готов) муравей, малая тварь, но удивительная трудолюбием, тащит ртом все что сможет и складывает в кучу, которую готовит предвидя время, когда запас пригодится. Но муравьи, как скоро Водолей польет дожди и опечалит землю, никуда не вылазят, благоразумно пользуясь тем, что вовремя запасли; а тебя ни летний зной, ни мороз, ни огонь, ни море, ни меч от корысти не отвращают, и ничто не воспретит тебе трудиться для того, чтобы превзойти богатством всех! Какая польза тебе в огромной куче золота и серебра, которую ты украдкой и с трепетом зарываешь в землю? «Когда станешь брать из нее, то не останется и гроша»  если же не для того, чтобы брать из нее, то что за прелесть в накопленной громаде? Хотя бы у тебя на гумне молотилось сто тысяч четвертей пшеницы, желудок твой не более приймет моего; так, если б ты, в числе рабов на пути, нес корзину с хлебом, ты не более получал бы того, который идет без ноши. И скажи: человеку, живущему в пределах природою положенных, не все ли равно пахать на тысяче или на ста десятинах земли? «А все-таки приятнее брать из большой кучи». Но лишь бы ты позволил мне брать из малой, то я не знаю, почему ты предпочитаешь житницы свои моему закрому? Если бы тебе понадобилось ведро или, еще менее того, стакан воды, а ты бы сказал: «Я лучше почерпну из большой реки, чем из этого маленького ручейка»,  что же выйдет из того? Алчущего иметь более, чем по справедливости потребно, свирепый Ауфид вместе с берегом снесет; а желающий удовлетворить одной нужде не черпает илистой, мутной воды, и в реке не утонет.

Но большая часть людей, обманутая лакомством к богатству, беспрестанно твердит: «Нельзя быть довольно богатым; всякому цена по деньгам его». Что с таковыми делать? Оставить их несчастными, когда произвольно терпят мучение. В Афинах был, сказывают, некто богатый скряга, который на ругательные речи народа обыкновенно возражал: «Народ меня освистывает, но я, будучи дома, сам себе в ладоши бью, как скоро увижу деньги в сундуке».

Жаждущий Тантал старается хлебнуть струи от уст его утекающей... Чему же ты смеешься? Перемени только имя: баснь о тебе говорится. На мешках, всячески накопленных, ты лежишь разиня жадный рот, хранишь их как святыню, или любуешься ими как живописными картинами. Знаешь ли, на что надобны деньги? На какое употребление? На хлеб, на овощи, на бутылку вина, на прочие необходимости, в коих человеческой природе без оскорбления отказать не можно. А не спать от страха, бояться воров, слуг  чтоб, обокрав, не сбежали  такому богатству я всегда предпочту беднейшую участь.

«Но буде случится, что лихорадка тебя схватит, или от другой какой болезни сляжешь; тогда надобно иметь человека, который бы захотел посидеть над тобою, приготовлять припарки, упрашивать лекаря, чтобы он вылечил тебя и возвратил семейству и родным...»

Ни жена твоя, ни сын не желают твоего выздоровления; соседи и знакомые, мальчишки и девчонки, все тебя ненавидят. Предпочитая деньги всему на свете, не удивляйся, что тебе друзей нажить невозможно; и если б ты захотел удержать себе любовь родственников, коих тебе природа даровала, без всяких твоих заслуг, труд твой будет столько же напрасен, как если б кто вздумал выезжать осленка на Марсовом поле и заставлять его повиноваться узде.

Наконец, пора и копить перестать: чем ты более имеешь, тем менее должен опасаться бедности; и стяжав то, чего с такою жадностию желал, время опочить от трудов. А то, чтобы не случилось с тобою то же, что с некоторым Уммидием. Повесть не длинна  он был так богат, что деньги мерил четвериками, и так скуп, что одевался не лучше рабов своих; а все от того, что до последней минуты жизни боялся, чтоб оскудев не умереть с голоду  отпущенница его, отважнейшая из Тиндарид, пополам раскроила его топором.

Что же ты мне советуешь? Так ли жить, как Невий, или как Номентан?  Ты бросаешься из одной крайности в другую; запрещая тебе быть скупым, я не велю делаться ни мотом, ни негодяем. Между Танаисом и тестем Визеллия есть то, что называется середка на половине; всему есть мера и предел, впереди которых и позади добра не бывает.

Но возвратимся к тому, с чего начали  не всякий ли, подобно скупому, ничем насытиться не может? Гнушается своею участью и выхваляет только чужую? Чахнет от того, что у соседа коза дает более молока? Не сравнивает себя с большею толпою бедных? И все того или другого превзойти старается? Но в сей ретивости всегда богатейший препоною навстречу. Подобно от ристалищной черты, когда колесницы в беге устремляются, возница погоняет коней и, презирая отставших, передних только обогнать желает. От того-то редко находится, кто бы мог сказать: «Я пожил счастливо»; и кто б при конце жизни оставил ее так, как сытый гость встает из-за стола... Но полно; ни слова более: чтобы ты не подумал, что я сослепу обокрал Криспинов тетрадник.

«Чтение в Беседе любителей русского слова», СПб., 1811, т. 2, № 2, с. 2741.

[11/16Муравьев-Апостол И. М.


Как странны, Меценат, как люди прихотливы!
Минуты жить в ладу с судьбою не хотят;
Всяк долею своей, как будто несчастливый,
Завидуя всему, с другим меняться рад.
5 «Счастлива жизнь купца!»  так горько воздыхает
Под ношей бранных лат усталый ветеран;
А тот, когда волна корабль его бросает,
Кричит: «Ах, лучше бы вступить мне в ратный стан 
Что там?.. Сразятся раз  судьбу решит мгновенье, 
10 Иль тотчас примешь смерть, иль почестей венец!»
Судья, когда к нему, в часы отдохновенья
Стучится до зари докучливый истец,
Завидует судьбе крестьянина простого.
А тот не раз с полей влачась за иском в Рим,
15 Быт хвалит городской; и мало ли другого
(Коль список взять всем прихотям людским),
Чего не перечтет сам Фабий пресловутый
Своим досужливым и гибким языком?
Но, Меценат, тебе все дороги минуты,
20 Так ближе к делу мы беседу поведем:
Представим, если бы Зевес из снисхожденья
Сказал: «Вот, дети, я готов вам угодить;
Ты, воин, будь купцом, а ты от дел правленья
Возьмись за сельский плуг.. Согласны ли так быть?
25 Согласны? Ну! Теперь меняйтесь же местами
Скорей! Что ж медлите?» Ни с места, не хотят!
Меж тем могли б еще счастливее быть сами.
Не правда ль, что тогда на них он грозно взглянет
И глупым прихотям внимать уже не станет?
30 Но мы не шутим здесь, и вовсе нам не смех,
Хоть, правду высказать и шуткою не грех;
Дают же детям всех сластей для поощренья,
Чтобы́ охотнее учили свой урок;
А мы, оставя все цветки увеселенья,
35 За дело примемся, чтоб исправлять порок.
Все люди в суетах  и земледелец в поле,
Лиющий пот с чела кровавый над сохой,
И хитрый откупщик, и воин в горькой доле,
И смелый мореход над бездною морской,
40 Какую носят мысль в душе неугомонной?
Одно век говорят: «Запас готовым мы,
Чтобы под старость лет кусок иметь довольный,
II век окончить свой без нищенской сумы.
Мы с муравья берем пример: он с малой силой
45 Трудится же, нося в свой закром по зерну.
Он чует, что зимой работник будет хилый,
Беспечно пролежав без дела всю весну.
Пусть после Водолей со вьюгами нагрянет,
Малютка из гнезда не выползет, не встанет 
50 Спокоен он и сыт припасом годовым...»
Пусть так; но ты почто ж за идолом своим
Гоняешься везде? Почто ни зной кипучий,
Ни море, ни мечи, ни мраз зимы трескучий
Не сильны никогда тебя остановить,
55 Чтоб только больше всех богатства накопить?
Что пользы в том, что ты дрожащею рукою,
Как тать хоронишь все богатство под землею?
«Но если раз почнешь  истратишь все тотчас!»
Что ж доброго, что сей металл во тьме таясь,
60 Век глыбой пролежит? Когда с скирдов громадных
Сберешь ты разного сто тысяч хлеба мер,
Твой больше ль моего возьмет желудок жадный?
А если бы ты был наемник, например,
И на хребте своем, измученном трудами
65 Носил бы к войску хлеб огромными кулями 
Ты больше ли б себе на долю получил
Пред тем, кто тяжести ни малой не носил?
Признайся, если кто, храня предел природы,
Живет довольный всем, среди своих долин,
70 Не все ль равно счастлив, когда берет доходы
Что с тысячи своих, что с сотни десятин?
«Пить слаще,  говорит,  из большего сосуда».
Но если тоже даст и малая посуда,
Чем превосходнее твой хлебный магазин,
75 Коль можно сыту быть из маленьких корзин?
Чудак! Когда тебе, раз в жизни каждый,
Нужна лишь горсть воды для утоленья жажды,
Не мог ли б ты ее пить из твоей руки?
Но нет, ты алчешь пить из самых недр реки;
80 Какая ж прибыль в том? Гоняясь за избытком,
Лишь подвергаешь жизнь опасности и пыткам;
Волна подмоет брег  и ты в пучине вод!..
Кто ж держится всегда златой средины  тот
Не будет пить с песком воды дурной и мутной,
85 И не дрожит за жизнь для прихоти преступной.
Как многих обуял слепой корысти бес!
Все мало им, кричат; у всех одно сужденье:
«Какой есть у кого достаток иль именье 
Такой тому почет, такой тому и вес».
90 Чем врачевать такой недуг закоренелый?
Оставим всякого судьбы на произвол,
Пусть тешится своей мечтой, как угорелый!
В Афинах, в старину себя так точно вел
Один скупой богач; над ним весь свет смеялся,
95 А скряга напроти́в собой все любовался.
«Пусть свищут!  говорил.  Мне любо в кладовой,
Где милые лежат златицы предо мной!..»
Так жаждущий Тантал, стоя в реке, томится,
Когда от уст его струя все прочь стремится...
100 Смеешься, вижу, ты? Но притчу применив
К себе, увидишь в ней свой образ, как в картине:
Не ты ли, золотом подвалы нагрузив,
Не смеешь и рукой коснуться, как святыни,
Мешкам, над коими зеваешь, а не спишь?
105 Лишь живописью взор свой жадный веселишь...
Ты знаешь ли, к чему благое Провиденье
Дало тебе в удел богатое именье?
Ты должен хлеб себе в запас заготовлять,
Подвалы овощем, вином и всем снабжать,
110 В чем наша бедная нуждается природа;
А что за польза с ним все дни и ночи года
Покоя не иметь боясь рабов, тате́й,
Стеречь его, страшась пожаров, грабежей?..
Я, право, соглашусь скорей всего лишиться,
115 Чем так с богатством жить! «А ежели случится,
Горячку,  скажешь ты,  внезапно испытать,
Иль долго на одре страдальческом лежать 
Не нужно ли иметь приставника в недуге,
Ко всякой нужного на случай сей услуге,
120 Кто б дать лекарства мог, врача умел сыскать,
Чтоб, к радости семьи, с одра тебя поднять?»
Да кто же рад тебе? Ты не любим женою,
Сын смерти ждет твоей; как бременем тобою
Отягощаются соседи и друзья,
125 Рабыни и рабы, и вся твоя семья,
И ты ль, что золоту всем жертвуешь священным,
Дивишься, что людьми оставлен столь презренным?
А если мнишь одной холодностью своей
Расположить к себе родных или друзей,
130 Несчастный,  время лишь без пользы потеряешь,
Осла ходить в узде в напрасно обучаешь...
И надобно ж предел желаниям иметь 
Довольно ты богат, чтоб ну́жды не терпеть.
Конец трудам! Пора почить с благодареньем,
135 И пользоваться тем, что собрано с терпеньем.
Не делай так, как тот Умидий скверно жил,
Который золота столь много накопил,
Что мерил некогда его четвериками;
А как был крепко скуп! Он наравне с слугами
140 Нередко был одет, и до последних дней
Боялся умереть от глада  что ж, злодей?
Издох под топором руки рабыни злобной!..
«Так дай же мне совет разумный и удобный 
Что делать? скрягою, иль мотом лучше жить?»
145 От крайности одной к другой переходить
Нет ну́жды вовсе нам  я, скупость порицая,
Зреть не хочу в тебе повесу, негодяя;
Большая разница быть мотом и скупым...
Все вещи созданы по чертежам своим 
150 Всему положены известные пределы,
Вне коих никогда добра прямого нет.
Я обращусь опять на первый мой предмет;
Скажу, что всяк живет, как скряга закоснелый,
Всему завидует, чужой все хвалит быт 
155 Лишь тучная коза к сосуду прибежит
С сосцами полными  завистливый бледнеет!
Меж тем как бедняков встречая на пути,
Никак себя сравнить он с ними не умеет,
И только силится другого превзойти;
160 Нет ну́жды, что иной пред ним и выше и сильнее 
Так всадники, когда пускают в бег коней,
Один перед другим стремятся вдаль быстрее,
Стараясь всячески меты достичь своей,
А перегнав других, всех тотчас забывает.
165 Вот от чего никто довольным не бывает 
И редко кто себя счастливым назовет,
Хотя, как сытый гость, век целый проживет.
Теперь я, Меценат, перо свое покину,
Боясь  не скажешь ли, что я слепцу Криспину
170 Сатирою моей в насмешках подражал,
Иль все его стихи бессовестно украл.

Муравьев-Апостол И. М., «Пять сатир Горация: в стихах», М., 1843, с. 39.

Сатира 1-я Горация. (На недовольных своим жребием.) К Меценату.

[12/16Олин В. Н.


Отчего, Меценат, ни один человек не бывает доволен своею участию, сам ли он избрал ее, или судьба ему оную назначила? Каждый завидует состоянию другого. «О купцы счастливые!»  восклицает воин, поседевший в трудах ратных; а купец, застиженный на море свирепою бурею, почитает военную жизнь несравненно блаженнее. «Почему несчастен,  говорит он,  человек военный? Сразится  и уделом его или смерть мгновенная, или победа радостная». Судья, когда рано утром стучатся к нему в двери просители, завидует участи земледельца. Земледелец же, принужденный по вызову поручителей оставить поле и идти в город, восклицает горестно: «Благополучны одни только жители городские!» Примеров сему непостоянству так много, что сам говорливый Фабий утомился бы, исчисляя оные.

Но послушай, к чему клонится речь моя. Если б некий бог сказал сим безумцам: «Хорошо, я согласен исполнить желания ваши  ты, воин, будь купцом, а ты, купец, будь воином; судья и ты, земледелец,  переменитесь друг с другом состоянием вашим». Что же медлите? Не хотите? Но от вас зависит сделаться благополучными. И так не достойны ли сии люди, чтоб раздраженный Юпитер обратил на них гнев свой и сказал, что вечно, после сего, не преклонит слуха к мольбам их? Я намерен без всяких шуток продолжать речь мою; хотя говорить правду шутя что препятствует? Ласковые наставники, желая заманить детей к учению, дают нам иногда сласти. Но будем говорить без всяких шуток.

Пахарь, который твердую землю взрывает тяжелою бороною; вероломный ростовщик; воин; мореплаватель, дерзостно предающийся морю,  все они уверяют, что трудятся единственно с тем намерением, дабы в старости жить покойно и беззаботно. Так трудолюбивый муравей, говорят они, предохраняя себя от стужи и голода, тащит все что находит и уносит в свою житницу. Правда; но когда хладная осень покрывает мраком природу, он не оставляет гнезда и благоразумно пользуется своим запасом; для чего же тебя, корыстолюбец, ни знойное лето не может отвратить от стяжания сокровищ, ни зима, ни огонь, ни бурные волны, ни война кровавая? Ничто тебе не препона; только бы сделаться богатее другого. Какая тебе польза великое множество серебра и золота, тайным образом и дрожа от страха, зарывать в землю? Скупой скажет: Если я буду тратить оное, скоро ничего не останется. Но я спрашиваю  что же прекрасного в куче твоего серебра и золота, если не употреблять его? Пускай поля твои доставляют тебе сто тысяч мер хлеба; но твой желудок не более моего потребует. Положим, что ты для продажи носил бы по городу на плечах своих корзину, наполненную хлебами, сгибаясь под тяжестию; однако же ты не более съешь того, кто совсем не разносит хлеба. Или скажи мне  не равно ли для человека, провождающего жизнь в границах полагаемых самою природою, сто ли десятин земли засевает он, или тысячу? Но приятно черпать из великого богатств источника. Все равно, поверь мне. Когда малый доход мой достаточен мне на нужное, почему житницы твои будут преимущественнее хлебной моей корзинки? Благоразумен ли тот, который имея нужду только в одном стакане воды, скажет, что для него приятнее почерпнуть оную из великой реки, нежели из источника? Такие люди, увлеченные алчностию, обрушась вместе с берегом, уносятся быстриною. Но кто довольствуется нужным, тот не черпает ни мутной воды, ни подвергается опасности утонуть в волна́х глубоких.

Большая часть людей, ослепленная безрассудною алчностию к золоту, говорит, что никогда нельзя слишком много иметь денег, ибо уважение соразмерно богатству. Где же средства привести их в рассудок? Оставим сих произвольных страдальцев; они поступают подобно одному афинянину, богатому и скупому, который таким образом пренебрегал молву народную: «Народ,  говорил он,  смеется надо мною; однако же я сам себя дома осыпаю похвалами, когда смотрю на сундук мой, наполненный золотом».

Тантал, сожигаемый жаждою, беспрерывно ловит от него убегающую воду; чему же ты смеешься? Под другим именем о тебе говорит басня. Ты засыпаешь на груде мешков, наполненных серебром и золотом, пожирая их заботными взорами; не смеешь прикоснуться к ним, как будто к некоторой святыне, и принуждаешь себя наслаждаться ими, как бы сокровищем на картине представленным. Конечно ты не знаешь, в чем состоит ценность денег и к чему они служат! Купи хлеба, масла, вина и другие нужные вещи, без которых человек обойтися не может; или приятно тебе в вечном страхе проводить без сна дни и ночи, опасаться злых воров, пожара, невольников, и бояться дабы они, обокрав тебя, не бежали? Что до меня касается, я лучше пожелал бы остаться бедным, нежели разбогатеть на таких условиях.

Однако же, если ты занеможешь лихорадкою, или другая болезнь прикует тебя к постели, конечно будешь иметь людей, которые станут сидеть подле тебя, приготовлять лекарства, позовут лекаря, чтобы тебя вылечить и возвратить детям и любезным родственникам. Выйди из заблуждения, безумный! Жена и дети желают твоей смерти; все ближние, знакомые, слуги и служанки  все тебя ненавидят. Ты удивляешься? Не удивляйся  если ты предпочитаешь всему на свете золото, как же ты хочешь, чтобы тебя любили? Если без малейших услуг и стараний желаешь привязать к себе твоих друзей и родственников, несчастный! Ты теряешь только труд и время; это значит  взнуздав осла, учить его конскому бегу. Перестань же, корыстолюбец, собирать богатства, снискав чего желал ты; ты столько имеешь, что тебе стыдно опасаться бедности. Берегись, чтобы с тобою не случилось то же, что приключилось с одним скупым, по имени Винидием (повесть о нем не продолжительна). Он был так богат, что не считал, а мерил деньги; так скуп, что никогда не одевался лучше невольника  до самой смерти боялся он, чтобы не обеднеть в старости. Смелая отпущенница, подобно Клитемнестре, разрубила ему голову. Что же ты мне советуешь? Разве ты хочешь, чтобы я жил подобно Мению или Номентану? Нет, ты меня не понимаешь; ты из одной крайности устремляешься в другую  советуя тебе не быть скупым, не советую сделаться мотом или расточителем. Есть некоторая средина между нравами Танаиса и Визелиева тестя. Есть всему своя мера, находятся некоторые известные границы; ни по ту, ни по другую сторону оных нет истины.

Но я возвращаюсь к тому, с чего начал. Ужели никто, подобно скупому, не будет доволен своею участию, но станет завидовать состоянию другого? Ужели будет чахнуть от зависти, видя козу своего соседа с полными сосцами? Ужели никогда не захочет сравнить себя с великим числом людей гораздо его беднейших, стараясь того и другого превзойти богатством. С такою ненасытностию он вечно будет мучиться, встретив другого богатейшего. Возница, когда кони быстро мчат колесницы по ристалищу, желает обыкновенно настигнуть возниц его опередивших, презирая тех, которые от него отстали. Посему-то трудно найти человека, который сказал бы, что он жил счастливо, который оставлял бы жизнь сию подобно насытившемуся гостю, выходящему из пира.

Но сего довольно. Дабы ты, Меценат, не подумал, что я ограбил подслепого Криспина, я не скажу более ни слова.

«Журнал древней и новой словесности», СПб., 1818, ч. 2, № 8, с. 181189.

Сатира 1-я. (На скупых и корыстолюбивых.)

[13/16Познанский Е.


Скажи мне, Меценат,  где счастливых сыскать?
Никто здесь участью своею не доволен 
Избрал ли сам ее, иль рок судил избрать.
Во всем завистники... Сколь счастлив, сколь покоен
5 Торгующий купец!  так воин говорит
Израненный в боях, покрытый сединами, 
Не знает брани он, не отягчен трудами.
А тот, когда его корабль волной разбит,
Счастливыми зовет военных: Что ж? Сразятся 
10 И час решит судьбу  иль смерть, иль веселятся.
Судья завидует довольству селянина:
То ль дело,  говорит,  служить у господина?
А я... Блестящий Феб не выйдет из морей 
Уж и́стцы ждут меня  стучатся у дверей!
15 Но по делам когда идет в Рим селянин,
Долины мирные и поле оставляет 
И он себя, как все, несчастным называет;
Блажен,  он думает,  лишь только гражданин.
Так недовольны все; так всякий, друг мой, мыслит.
20 Но всех и говорун наш Фабий не исчислит.
Что, если б жители небес внимали им
И вдруг сказали бы: Пожалуй, будь ты воин,
Купец, а ты, судья, ступай к волам своим!
Ахти! Все струсили, и всякий стал доволен.
25 Не вправе ли отец прогневанный богов,
Насупя черну бровь, громами грозно грянуть
И сим завистникам сказать из облаков,
Что боги их мольбам внимать уже не станут?
Но шутки в сторону  смеяться не годится,
30 Хоть правду сме́ючись и можно бы сказать.
Случается, детей учители манят
Сначала пряником, чтоб грамоте учиться;
Но полно  впрямь пора о деле говорить.
Спроси их всех  судью и селянина,
35 Купца, и воина, в Риме гражданина 
О чем хлопочут все? Чтоб было с чем прожить,
Чтоб в старости трудов плодами насладиться, 
Вот их ответ; не мы одни  и муравей
Что может, все тащи́т в запас для черных дней,
40 Предвидя, что запас зимою пригодится.
Все так  да муравей, коль осень наступает,
Идет в свою нору, там ждет его покой;
А вас от золота ничто не отвращает 
Ни море, ни огонь, ни хлад, ни летний зной.
45 На что же копите?  Чтоб всех богаче быть,
Чтоб злата в сундуках всех боле накопить.
Что пользы в этом вам? Ах, жалкие! Сбирают
Все деньги, и на них кряхтят и воздыхают!
Что, что богач ворчит: «Недолго нищим быть!»
50 Какая ж радость в том, что денег целы кучи?
Хоть тысячи снопов ты будешь молотить 
Но больше ли меня ты съешь? Зачем же мучить
Себя?.. Ты  жалкий раб! И тот, когда несет
С плодами, с хлебом ли тяжелую корзину,
55 То верно барского ни крошки не возьмет...
Не все ль равно тому, спокойно кто живет, 
Иль нивы пашет он, иль только десятину?
Ты скажешь: Из мешка большого лучше брать?
Мне был бы лишь мешок  больше́го не желаю.
60 Мой закром житницам твоим предпочитаю;
Безумно лишнего из жадности желать.
Вот странно  нужно вам вдруг жажду утолить,
Ужели ручейком не будете довольны,
И побежите пить туда, где моря волны?
65 Вы море в алчности готовы осушить.
Есть ненасытные, и в свете скряг довольно,
Которые, прельстясь богатствами, твердят:
Без денег худо жить! По деньгам все ценя́т.
Так люди мучатся век целый добровольно 
70 Кто виноват?.. Пусть так останутся навек.
В Афинах скряга был, богатый человек,
Который говорил, презрев все поношенья:
Пусть все смеются мне  а я от восхищенья
В ладоши бью себе; как сладостно домой
75 Придти  сесть на мешки, звенящие гамзой!..
Так жаждущий Тантал воды хлебнуть стремится...
Чему смеетесь вы? Об вас здесь говорится,
Об вас, завистники! Вы, лежа на мешках,
Разиня жадный рот, сокровища храните,
80 Любуясь их красой, и ночью вы не спите,
Боясь, чтоб не пришел вор  страшный скряге враг.
Пусть кра́дет  знает он богатств употребленье:
Коль есть насущный хлеб  вот все мне наслажденье.
Я ночью не хочу над деньгами зевать;
85 То ль дело  сладостно в беспечности поспать?
А занеможешь вдруг болезнию какою 
Не правда ль, деньги тут потребны для покою?
Лекарства ли купить, или́ взять лекарей?
Чтоб возвратить себя родным, семье своей!
90 Бедняжка! Ни жена, ни сын твой не желают
Здоровья твоего  ни друг твой, ни сосед.
Не удивляйся! Все лишь деньги почитают.
В тебе что пользы им? Им лучше твой обед.
Но полно ссориться! Поговорим с тобою 
95 Ну, скряга! Не пора ль оставить все копить?
Ведь денег множество  и не пойдешь с сумою;
Трудился  накопил, и время опочить.
Ах, скряга мой зевнул  нет, толку не добиться.
Все, точно как и он, не могут насыти́ться;
100 Всегда завидуют другим, судьбе чужой;
Всяк ропщет на свою  всяк чахнет и болеет,
Что больше молока сосед его имеет,
А бедных, страждущих не видит за собой;
И нет ни одного, кто б прожил век спокойно,
105 И кто бы в новый мир бестрепетно предстал;
Нет, точно, Меценат,  но мне болтать довольно 
Подумают, что я Криспина обокрал.

Впервые: «Каллиопа», М., 1816, ч. 2, с. 212218.

Людские жалобы и роптания. (Из Горация.)

[14/16Фет А. А.


Как это так, Меценат, что никто, какую бы долю
Сам ни выбрал умом, иль ни встретил случайно, не будет
Жить доволен своим, а хвалит чужое стремленье?
О счастливцы купцы! восклицает под гнетом доспехов
5 Воин, которому кости ломает от частых походов.
А купец говорит, если бурей корабль захватило:
«Лучше военным. Чего? Сошелся в течение часа, 
Или скорая смерть встречает, иль радость победы».
Хвалит жизнь земледельца законник, сведущий в праве,
10 Если не пел и петух, а в двери стучат за советом.
Пахарь, если его поручители требуют в город,
«Только блаженных и есть, кричит, что одни горожане».
В этом роде суждений так много, что даже болтливый
Сам бы Фабий устал. Без промедления слушай,
15 Речь к чему я клоню. Ну если бы бог то: вот я мол
Сделаю, как вы хотите: ты теперешний воин
Будь купцом, а ты законник будь земледельцем:
Ты, сюда, а эти сюда, поменявшись ролями.
Ну! чего же стоят? Не хотят.  А счастье возможно,
20 Что мудреного, если за это в досаде Юпитер
Обе щеки надует на них, объявив, что отныне
Так легко уже слуха не будет склонять на моленья?
Далее, чтобы не так продолжать как будто смешную
Штуку:  хотя смеясь говорить нам что же мешает
25 Правду? Мальчикам часто дает ласкаясь учитель
Пряник, чтобы они читать начинали охотней; 
Тем не менее, шутки оставя, возьмемся за дело.
Кто тяжелую землю ворочает плугом упорным,
Этот лукавый трактирщик, солдат и торговые люди,
30 Смело браздящие море, твердят за одно, что подъемлют
Труд, имея в виду безбедно  покойную старость,
Если себе припасут пропитания: так то малютка
Муравей,  он служит примером,  трудясь постоянно
Ртом, что может, тащит и кочку все прибавляет,
35 Строит ее осторожный, о будущих днях помышляя.
Он, когда Водолей затмит окончание года,
Вон не полезет никак, разумно тратя, что прежде
Собирал, а тебя не удержит от жажды прибытка
Ни зима, ни зной, ни огонь, ни железо, ни море,
40 Все нипочем, лишь бы кто другой не нашелся богаче.
Что за радость тебе серебра или золота кучу
Необъятную прятать украдкой в разрытую землю?
Ежели тронешь ее, дойдешь до ничтожной полушки.
А хоть этого нет, что пользы в наваленной куче?
45 Пусть сто тысяч мешков у тебя на току намолотят,
В брюхе не больше твоем, чем в моем, поместится, так точно
Если б, примерно, в толпе рабов ты с хлебом плетушку
Нес с трудом на плечах, получил бы не боле чем каждый,
Кто не нес ничего. Скажи, что значит живущим
50 По природе пахать ли сто десятин для посева
Или тысячу? «Брать из огромной то кучи отрадно».
Если нам предоставишь из нашей столько же сыпать,
То перед нашим ларем закромами своими не хвастай.
Также если тебе, воды не больше кувшина
55 Или кружки потребно, а ты говоришь: я желаю
Черпать лучше в реке огромной, чем в этом колодце.
Вот почему того, кто любит чрезмерный избыток,
С берегом вместе подмытым могучий Ауфид увлекает.
Тот же, кто желает не больше, чем нужно, ни черпать
60 Воду с тиной не будет, ни жизни в волнах не утратит.
Часть большая однако людей, увлекаясь корыстью,
Вечно «мало» кричит, «нас в то, что имеем, и ценят».
Как с подобными ладить? Оставить их буйствовать, сами
Этому рады они. Так был, по слухам, в Афинах
65 Некий грязный богач. Презирая народное мненье,
Он говорил: «народ мне свищет, а я себе дома
Рукоплещу, как только на деньги в ларце полюбуюсь».
Тантал, жаждущий, ловит волну, что от уст убегает.
Что ты смеешься? Одно переменено имя, а повесть
70 Про тебя: на мешках, отвсюду стасканных, жадно
Ты бессонный лежишь, стараясь щадить как святыню
Их, и только любуешься ими, словно картиной.
Знаешь ли цену монеты? Какое ее назначенье?
Хлеба купить, овощей и кружку вина, да иного,
75 В чем по природе себе человеку отказывать тяжко.
Или приятно не спать, томясь и только бояться
Денно и нощно злых воров, да пожаров, да как бы
Слуги, тебя обокрав, не сбежали? Касательно этих
Благ я бы вечно желал оставаться самым беднейшим,
80 Но коли тело озноб лихорадочный бьет, иль иною
Ты болезнью прикован к одру, найдутся же люди
Посидеть над тобой, приготовить припарку и кликнуть
Медика, чтобы тебя сохранить для детей и семейства?
Нет, ни супруга тебе не желает здоровья, ни сын твой.
85 Все соседи тебя ненавидят, старый и малый.
Ты удивлен, отчего, ценить лишь деньги умея,
Не находишь ни веком любви, которой не стоишь?
Если родных, тебе без всяких усилий природой
Данных, желаешь ты удержать, иль друзей не утратить,
90 Труд твой напрасен, бедняк, как того, кто стал бы осленка
Бегать на Марсовом поле, учить, повинуясь поводьям.
Полно тебе наконец копить. Насколько богаче
Стал, настолько пора нищеты не страшиться и труд свой
Кончить,  все явилось, чего ты хотел; не дождался
95 Доли Уммидия (повесть его не долга) он богат был
Так, что мерками мерил монету, при этом так грязен,
Что не лучше раба всегда одевался и даже
До последней минуты боялся голодною смертью
Умереть; но его топором пополам разрубила и.
100 Отпущенница,  дерзко напомнив собой Тиндариду.
«Что же советуешь мне? Чтоб жил я как Мэний, иль также
Как Номентан? Ты все желаешь враждебные силы
Лбами друг с другом сводить. Коль быть скупцом воспрещаю,
Этим я тебе не велю быть кутилой и мотом.
105 Меж Танаисом и тестем Визеллия есть середина,
Есть вещам и предел, известные есть и границы,
Дальше и ближе которых не может правда держаться.
Возвращаюсь к тому, отчего отклонился; собою
Вечно скупец не доволен, а хвалит чужое стремленье.
110 Если сосцы у чужой козы полней налилися,
Он уже чахнет,  себя никогда с толпою беднейших
Не сравнит, а все превзойти бы того, да другого.
Как ни бьется, всегда найдется еще богатейший.
Так когда из оград колесницу уносят копыта,
115 Гонит своих коней за передними только возница,
Пренебрегающий теми, что сзади далеко отстали.
Вот почему так трудно найти человека, который
Нам бы сказал: «я счастливо жил»  и который, кончая
Жизненный срок, отошел бы словно гость насыщенный.
120 Но довольно: ты можешь подумать, с полки Криспина
Я похищаю,  теперь не прибавлю единого слова.

Впервые: Фет А. А., «К. Гораций Флакк», М., 1883.

Сат. I. Подобно первой оде и первому посланию и эта первая сатира посвящена Меценату. В ней говорится о зависти, с которой всякий смотрит на чужое положение, не сознавая, что довольство не вне нас, а в нас самих. Такие люди, умирая, не могут сказать, что действительно жили. Мы уже сказали, что по Бентлею вся I кн. сатир относится к периоду между 717 и 719 г. о. о. Р.


Ст. 11. Земледелец, поставивши за себя поручителей у претора касательно своей явки в день разбирательства, вынужден, оставя занятия, идти в суд, в противном случае поручители будут оштрафованы.

Ст. 14. Фабий один из широковещательных болтунов о стоических добродетелях, подобно (здесь же 120 ст.) aretalogos, усталь бы их перечислять.

Ст. 21. Комический образ Юпитера, в гневе надувающего обе щеки, вероятно заимствован из фарсов, получивших название ателлонских по имени Ателлы, древнего города греков в Кампании.

Ст. 36. Солнце вступает в знак Водолея 15 января. Время дождей.

Ст. 43. Асс, монетная единица, равнявшаяся первоначально фунту (as libralis) и разделявшаяся на 12 частей, но дошедших ко времени Цицерона до стоимости 3/4 нашей копейки. Скупой боится тронуть кучу, чтобы не свести ее на нет.

Ст. 58. В пример быстрой реки поэт приводить Ауфид родной своей Апулии.

Ст. 100. Дочь Тиндарея, царя спартанского, Клитемнестра, убившая мужа своего Агамемнона.

Ст. 101. Мэний, современник сатирика Луцилия, прославился в Риме так называемой Мэнианской колонной (columna Maeniana), обозначавшей место, которое, после публичной продажи всего промотанного им состояния он оставил за собой на Форуме, чтобы смотреть с него на игры гладиаторов. (см. I кн. сат. 3, 21 и I кн. посл. 15, 26).

Ст. 102. По схолиям: Луций Kaccий Номентан тоже современник Луцилия, проживший огромное богатство. Он же, как образец мота I кн. сат. 8, 11, II кн. сат. 1, 22 и 3, 175 и 224. Другой Номентан, современник Горация, тоже промотавшийся, является II кн. сат. 8; 23, 25, 60 сотрапезником Назидиена.

Ст. 103. Образ взятый с борцов-гладиаторов.

Ст. 105. По схолиасту: Танаис, вольноотпущенный Мецената или Мунация Планка, был кастрированный уродец, тогда как тесть Визеллия отличался огромной грыжей.

Ст. 120. Смотри той же сат. примеч. 14, как и Фабий.

[15/16Холодняк И.


Как это так, Меценат,  никто не доволен своею
долей, рассудком ли данной, судьбой ли навязанной,  вечно
хвалят люди лишь тех, кто иным увлечен вожделеньем?..
«О, счастливцы купцы!»  вопиет ветеран седовласый,
5 воин маститый, с великой натуги и телом разбитый...
Сам же купец, когда буря корабль, словно щепку, швыряет,
«Ох, солдатчина лучше!  кричит,  подерешься  и разом
или прихлопнут тебя, иль с веселой победой поздравят!»
«Счастливы вы, мужички»,  твердит юрисконсульт сердитый,
10 в дверь как еще с петухами к нему проситель стучится.
А мужичок, коли в дело ввязался да с хутора в город
тащат его: «Горожанам,  орет,  не житье, а малина!»
Много и прочих иных  но их и Фабий-болтушка
может едва перечесть. Чтоб тебя не задерживать  слушай,
15 речь я к чему поведу. Является бог и глаголет:
«Вот я! Сейчас вашу волю исполню  ты, воин,
будешь купцом; ты, юрист,  мужиком; ну, теперь расходитесь,
роли свои обменяв,  ты сюда, ты туда. Ну, живее!
Что ж вы стоите?» Нет, не хотят! А ведь счастье так близко!
20 После того как Зевесу на них не надуться, не молвить:
«Нет, уж вперед я не буду таким добрячком и не стану
уха к желаньям вашим склонять!» Довольно однако ж.
На шутника не хочу быть похожим, который со смехом
точно порхает над делом... Хотя с улыбкой и правду
25 можно отрезать  как добрый учитель, что пряники детям
в школе дает, чтобы азбуке было им слаще учиться...
Шутки, однако ж, мы в сторону  есть посерьезней занятье.
Пахарь, что плугом суровым тяжелую ниву вздымает,
Плут-трактирщик, солдат и торговец, что по морю всюду
30 смело несется,  в расчете на то лишь труды переносят,
чтобы на старости лет, говорят, отдохнуть без помехи,
на пропитанье себе накопив; как мурашек-малютка
(он  трудолюбья пример!), что в ротике вечно таскает
что только может найти, и в кучку свою собирает;
35 знает грядущее он, и меры принять не ленится...
Верно! Но только лишь год повернет Водолей на ненастье,
он уж из дому ни шагу  сидит, и умне́нько запасом
кормится сам; а тебя ведь ни знойное лето, ни стужа
не оторвут от наживы, ни меч, ни потоп, ни пожары...
40 Все для тебя нипочем, лишь бы не был другой кто богаче...
Что за приятность, скажи, серебра и золота груду
в яму, от всех потихоньку, зарыть, полумертвым от страха?
«Стоит почать лишь запас  как раз и дойдешь до полушки!»
Ну, а как не поч<ин>ать, что красы в этой куче громадной?
45 Тысяч хоть сотню кулей <твое> гумно намолотит 
все ж твое брюхо не больше вместит моего; коли хлеба
ты кулек понесешь на плече нагружённом, средь прочей
челяди  все же кусок ты не больше получишь другого,
что не нес ничего... Да скажи, наконец, что за важность
50 сотню вспахать десятин, или тысячу, раз я с природой
в добром согласьи живу? «Да из кучи большой взять приятней!»
Как так? А если из малой ты столько ж мне брать разрешаешь,
что ж ты свои закромы́ перед нашим ларьком превозносишь?
Вот ты воды захотел, ну, ведро, ну, примерно, стаканчик 
55 ты же кричишь: «Подать мне реку большую! Отсюда
я зачерпну; что мне в этом ручье?» Оттого и бывает,
жадников этих Авфид вместе с берегом быстрый глотает,
если сверх меры у них аппетит разыграется. Если ж
ты сколько нужно берешь, но не больше,  и воду без грязи
60 ты зачерпнешь, да и жизни своей ты в волна́х не погубишь!
Добрая ж часть человеков, страсти слепой покоряясь,
«Все не довольно!  кричит,  По богатству и люди нас ценят!»
Что с ними делать? Оставь их мучиться; сами на муку
рвутся они  на здоровье! Вот, люди болтают, в Афинах
65 скряга богатый живет  на людскую молву наплевал он:
«Пусть себе свищет народ на меня, зато дома уж вволю
я нахлопаюсь сам, сундуком набитым любуясь!»
Жаждущий Тантал хватает волну  но от уст убегает
тотчас волна... Что хохочешь? Тут имя ведь только другое;
70 притча, то, друг, про тебя  разложивши мешки золотые,
пялишь на них ты, бессонный, глаза; как святыню блюдешь их,
словно картинкой любуешься писаной, тронуть не смея...
Знаешь ведь деньги на что? Что за пользу имеют червонцы?
Хлебца купить, капустки, винца полуштоф, да природу
75 надо потешить  не то захвораешь, пожалуй, с натуги...
Что за утеха  покоя не знать ни нощно ни денно,
злых воров трепетать, пожара, прислуги коварной 
как бы, тебя обокрав, не сбежала она,  нет, увольте!
Этого счастья поменьше иметь мне в жизни позвольте!
80 Ну, захвораешь  к постели тебя прикует лихорадка,
или иная болезнь  ну кто посидеть пожелает
рядом с больным, припарку сготовить, врачу поклониться,
чтобы он поднял тебя и семье дорогой возвратил бы?
Жизни тебе ни супруга не хочет, ни сын, а соседи
85 прямо клянут, и знакомцы, «и парни, и девки»...
Что ж тут за диво? Червонцы тебе всех на свете дороже,
Ну, и тебя не полюбит никто  любви ты не стоишь!
Даже родню, что природа нам всем без труда предлагает,
коль удержать ты захочешь, и в дружбе с роднею остаться, 
90 даром, бедняга, твой труд пропадет  не научишь осленка
в поле конем гарцевать, мундштуку и узде повинуясь...
Брось же свою ты наживу  ведь больше чем нужно скопил ты;
что ж нищеты ты боишься? Пора уж тебе начинать бы
труд свой кончать, желанье исполнив; не подражай ты
95 скряге Уммидию... Сказка не длинная; так он богат был,
что червонцы гарнцами мерил,  но скряга ужасный;
хуже раба одевался; до самого смертного часа
все он боялся с голоду как бы ему не подохнуть...
Что же вышло? Его пополам топором раскроила
100 злая либерта, что всех Тиндаридов храбрей оказалась...
«Что ж мне, по-твоему, делать? Жить Мением, что ли, прикажешь,
иль Номентаном?» Ну вот  ты все крайности, кажется, хочешь
лбами столкнуть; не хочу я, чтоб стал ты вконец скупердяем,
но не хочу, чтоб и мотом ты был, иль завзятым кутилой...
105 У Танаи́са  нехватка, распухло зато у Визеллья...
Есть и мера всему, есть граница, предел положенный 
ближе и дальше его уже правда не может держаться.
Ну, я к началу вернусь; как скупые, собой не довольны,
хвалят люди лишь тех, кто иным увлечен вожделеньем,
110 чахнут со злости, чужую козу с полным вымем увидя;
больше на свете ведь бедных  но с ними себя не равняют,
а богачей обогнать все хотят, то того, то другого;
рвутся вперед, а глядишь  впереди уж другой, побогаче...
Словно у нас на бегах  со старта летят колесницы,
115 хлещет возница коней; соседей он хочет обставить,
а уж кого назади он бросил  туда и не взглянет!
Редко на свете найдешь человека, что скажет: «Я счастлив!»
И, до конца жизнь прожи́в, удалится со света,
словно с пирушки пресыщенной гость, домой пробираясь...
120 Будет, однако ж. Словечка теперь не прибавлю. И то уж
ты, чай, подумал что я «компилятор» слепого Криспина.

«Гермес», Пг., 1911, № 5, с. 114117.

Гораций. 1-я сатира 1-й книги.

[16/16Шебор О. А.


Чем объяснить, Меценат, что своим никто положеньем 
избрано ль им с расчетом оно, иль вышло случайно, 
быть доволен не хочет, а участь возносит чужую?
«Баловни счастья купцы!»  тяжестью лет изнывая,
5 восклицает трудом изнуренный уж воин тяжелым.
А мореходец, коль судно ветров бросают порывы:
«Лучше,  вопит,  быть воином; вои сразятся  и что же?
Час не пройдет  и приспеет иль смерть, иль победы веселье!»
Опытный права знаток и законов крестьянина хвалит,
10 коль с петухами к нему стучится клиент за советом.
Из деревни на суд кто обязан явиться в столицу 
жителей города лишь счастливыми провозглашает.
Прочих примеров в таком вот роде столь много, что счет их
Фабия мог утомить бы болтливого. Ныне же вкратце
15 выслушай, мечу куда я. Бог если бы некий сказал: «Я
ваши исполню желанья сейчас  ты купцом будь впредь, воин;
ты же  крестьянином, законовед; местами меняйтесь
живо, ролями когда поменялись своими. Ну, скоро ль?
Что вы стоите?»  никто бы ни с места, хоть счастье-то близко.
20 Прав ли не будет Юпитер, коль в гневе он обе надувши
грозно щеки, им скажет, что впредь не намерен настолько
милостив быть, чтоб выслушивать все пожеланья людские?
Чтобы, однако, подобно рассказчику притчей забавных
в тоне не рассуждать шутливом  хоть что же мешает
25 правду смеясь говорить?  подчас как мальчикам сласти
учителя раздают, чтоб к азбуке их приохотить 
все же мы, шутки отбросивши, делом займемся серьезно.
Тот, кто потея, тяжелую почву ворочает плугом, 
как и корчмарь плутоватый, и воин, а также моряк, что
30 смело по всем шныряет морям,  твердят поголовно,
будто труды переносят они, чтоб к старости верный
обеспечить себе покой при довольствии; так-де
и муравей незаметный  пример трудолюбья наглядный 
в челюстях все, что лишь может он, тащит, чтоб к куче прибавить,
35 зная, ему что в грядущем грозит, коль мер он не примет.
Но он, к зиме поворот как наступит и ливни начнутся,
уж никуда из кучи своей не выходит и мудро
собранным раньше живет; а тебя ни палящий-то зной, ни
стужа не в силах отвлечь от корысти; сквозь воду, сквозь пламя,
40 медный сквозь строй ты пройдешь  не стал бы другой лишь богаче.
Польза ж какая тебе серебра и золота груды
в яме глубокой тайком зарывать, трепеща весь от страха?
«Стань-ка лишь брать понемногу  с грошом ты останешься жалким».
Но коль без пользы лежит клад скопленный, прелесть-то в чем же?
45 Тысяч до сотни пусть мер умолоть в твоих ригах доходит,
больше все ж твой не вместит потому, чем мой вот желудок;
хлеба неся на спине средь невольников, к рынку идущих,
полную сеть, ты больше ведь не получил бы, чем тот, что
шел налегке. И не все ли равно для того, кто в границах
50 нужд природы живет, десятин ли он тысячу пашет,
или лишь сто? «Но приятнее брать из большой-то ведь кучи».
Только бы ты предоставил нам столько же черпать из малой,
больше зачем амбары свои ты ларей наших хвалишь?
Так ты, нуждаясь не больше, чем в кружке воды иль кувшине,
55 скажешь, пожалуй: «Хотел бы я лучше столько ж в громадной
черпать реке, чем в сем роднике тут ничтожном». Отсюда
то происходит, что тех, кто в излишестве ищут услады,
Ауфид быстрый уносит с оторванным берегом вместе;
кто же в том лишь немногом, что нужно, нуждается  тот ни
60 влаги не черпает мутной, ни жизни в волна́х не теряет.
Большая часть, однако, людей, злой сбитая с толку
жадностью: «Мало нам, мало!  твердит,  По карману ведь ценят».
С этим что ты поделаешь? В жалком пускай заблужденьи
тонут  вольному воля. В Афинах богач, говорят, вот
65 некий и скряга к сужденьям людей выражал так презренье:
«Шиканьем люди меня встречают, а сам-то я дома
рукоплещу себе, в сундуке на червонцы вот глядя».
Тантал от уст бегущую влагу палящей томимый
жаждою ловит  что ты смеешься? Другое лишь имя
70 в сказке, а речь-то идет о тебе  на мешках отовсюду
собранных спишь ты со ртом разинутым, точно святыни
их-то коснуться не смея, а видом лишь их наслаждаясь.
Деньги на что, ты не знаешь? Не ведаешь пользы их также?
Хлеба купить, овощей, и вина секстарий, да кой-что,
75 без чего лишь с трудом обойдется природа людская.
Или не спать, умирая от страха, и ночи и дни ты
злых опасаться воров и пожаров, рабов грабежей, что ль,
беглых страшиться приятным находишь? Благ этого рода
я терпеть недостаток всю жизнь желал бы полнейший.
80 Ну, а озноб проймет как члены твои и ты сляжешь,
или другой прикует коль к одру тебя недуг  найдется ль
кто при тебе посидел бы, припарки готовил, позвал бы
лекаря, чтобы вернуть тебя жизни, и детям, и близким?
Исцеленья ни сын, ни жена не желают тебе; ты
85 всем ненавистен  соседям, знакомым, и детям; чай, даже
предпочитая всему серебро, удивляться ли можешь,
что никто не дарит тебя незаслуженной лаской?
Или, по-твоему, расположение сродников, данных
без твоего содействи́я природой тебе, сохранит труд
90 столь же бесплодный, как если бы ослика вздумал
кто обучать на беге скакать, повинуясь уздечке?
Словом, предел положи стяжанью и, вдоволь имея,
бедности не опасайся и думать начни о покое.
Коль приобрел ты чего домогался  чтоб не приключилось
95 то же с тобой, что с Умидием неким. Сказка не длинна;
Был он богат, что деньги на гарнцы мог мерить, но скряга
вместе такой, что не лучше раба одевался, и все же
вплоть до кончины своей опасался, чтоб смертью голодной
не умереть. А его-то отпущенка острой секирой
100 вдруг пополам разрубила, с бесстрашием Тиндара дщери.
«Ну, а совет мне какой же даешь ты? Как Невий жить, что ли?
Иль по стопам Номентана идти?» Перестань на арену
непримиримых врагов выводить  ведь скупым возбраняя
сделаться, я не велю же тебе быть кутилой и мотом;
105 среднее есть меж Танаем и между Виселлия тестем.
Есть же мера всему, есть известные, словом, границы,
вне пределов которых не может стоять добродетель.
Начал с чего я, к тому возвращаюсь  как, будучи алчным,
уж никто не доволен собой, но другого возносит
110 участь и чахнет, чужой полнее коль козочки вымя,
и с толпой многочисленной более бедных себя-то
не равняя, над тем и над оным старается верх взять.
Этак вперед кто стремится, тому всегда тот помехой,
кто побогаче; так из-за решеток когда колесницы
115 выпущены, и уносят их кони  ездок обгоняет
опережающих; тех же, в хвосте что идут,  презирает.
Вот отчего мы редко находим таких, кто счастливой
жизнь свою называют и, срок свой отживши, подобно
сытно поевшим гостям, довольны из жизни уходят.
120 Будет! Чтоб в разграбленьи шка́фов Криспина меня ты
не заподозрил подслеповатого  больше ни слова!

«Гермес», Пг., 1911, № 3, с. 6770.

Гораций. Sat. II, I.

На сайте используется греческий шрифт.


МАТЕРИАЛЫ • АВТОРЫ • HORATIUS.RU
© Север Г. М., 20082016