КВИНТ ГОРАЦИЙ ФЛАКК • ПЕРЕВОДЫ И МАТЕРИАЛЫ
CARM. ICARM. IICARM. IIICARM. IVCARM. SAEC.EP.SERM. ISERM. IIEPIST. IEPIST. IIA. P.

sermones i iv


текст • переводы • commentariivarialectioprosodia

Барков И. С. Версилов С. П. Дмитриев М. А. Фет А. А.

[1/5Барков И. С.


Кратин, Аристофан и Евполис 1 с другими,
Комедиями нам известными своими,
Слагали едкие весьма на тех стихи,
Чьи нужда им была описывать грехи,
5 Когда кто нравом зол, иль вор, иль убоец,
Когда прелюбодей, иль славный был пропоец.
Луцилий их следы в творениях топтал 2,
И пременив стихов род, сатиры писал.
Хотя в нем нежен вкус, разcудок был изряден;
10 Но тем порочен, что в стихах груб и досаден.
Он часто, будто бы писал велико что,
Поджавши ногу, в час марал тетратей сто.
Плыл быстро по-мути язык многоречивый 3,
И сколь был вздорен слог, столь нрав нетерпеливый
15 И не радив о том, чтоб сочинять без врак,
Лишь былоб много. Пусть по мне то будет так.
Вот об заклад еще Криспин со мною бьется 4,
И говорит: На то рука тебе дается,
Что естьли место дашь, порук, и скажешь час,
20 Увидим, больше кто из двух напишет нас.
Благодарю богов 5, что дали ум мне средний,
И не охочь язык пустыя вякать бредни.
А ты включенному в мехах из козьих кож
Подобясь воздуху, речь непрестанно множь 6,
25 Как непрестанно тот в горну жар раздувает,
Пока кузнец в огне железо умягчает.
Принявший Фанний честь обычную, блажен 7,
Что без заслуг в число пиитов был включен;
Мои же напротив того дела не в моде,
30 Которыя боюсь разcеять сам в народе,
За тем что многим сей не вкусен род стихов,
Достойны кои их дела винящих слов 8.
Из множества кого не выведи на ружу,
Иль горд, иль к лакомству имеет склонну душу,
35 Сей женолюбец, тот не знает в страсти мер;
Мот щоголь смотрит лишь на моды и манер,
Всех лучше знает разнь вещей скупой и цену,
И без ошибки свой товар дает на мену,
Трудясь в том целый день: И как мятется прах,
40 Так презирая он все бедствия и страх,
Чтоб не продать в наклад, иль капитал умножить,
Метаться, клясться, век готов себя тревожить.
Все оные враги пиитов не брегут;
Как чорт от ладану, так от стихов бегут.
45 Беги от Сатира; висит на роге сено 9;
Готов поднять на смех и ближнее колено.
Что на бумаге он ни начертит пером,
На рынках знать дает и площадях о том,
Насильно всякому сажая смех на губы;
50 И богаделенки твердят уж то беззубы.
Противу сих речей я нечто сам скажу:
В число я тех себя пиитов не ввожу,
Которым имя то охотно уступаю,
Затем что сам того творцом не почитаю,
55 Кто только что стихи умеет составлять,
И сходно с речию простой, как я, писать.
Тот прямо честью сей возможет быть почтенный,
В ком острота и ум с природы просвещенный,
Кто может возгреметь великия дела.
60 И так комедия причину подала,
Поэма ли она, в том многим сомневаться,
Что в деле и словах обыкла унижаться,
При том ни пышности, ни силы в оной нет,
И только стоп одних известной виден след,
65 Чем от простаго речь отлична разговору.
Чтож скажут мне, отец в комедии с задору 10
Ярится на сына за то, что мотом став,
И сердце с деньгами любовнице отдав,
Не думает жену с богатым взять приданым,
70 Что до-ночи ходить по вечеринкам пьяным,
Зажегши факелы, не ставит в стыд и срам.
Не можноль по сему дать силу сим словам?
Не меньше бы отец Помпониев ярился 11
На сына, есть ли бы он жизни не лишился.
75 И так не льзя сказать, чтоб стих был совершен,
Которой из простых речений сочинен.
Разбей ево, найдешь, что всяк так негодует,
Как на-сына отец в комедии воюет.
Так, естьлиб рушить кто мои стихи желал,
80 Иль те, которые Луцилий написал,
И стопы все смешав представить в виде новом,
Чтоб задним стих начать, передним кончить словом
Не найдешь ни красы, ни важности такой,
Как естьлиб в сем стихе порядок был иной,
85 Как дерския вражды неистовая сила
Железныя врата злой брани сокрушила 12;
Одним бы взглядом ты увидеть мог тотчас,
Что стихотворца жар гасимый не угас.
Поэмаль сатира, иль нет, то оставляю;
90 Лишь я тебя о том едином вопрошаю,
Прямыяль в роде сем приметы зришь досад 13?
Вить я ни Сульцию, ни Каприю не брат 14.
С реэстром рыскали охриплы оба всюду,
Внося то имя, чью поступку зрели худу,
95 И наводили злым великой страх чрез то;
Ктож честно жизнь ведет, вменяй их за ничто.
Будь Целию по мне и Биррию подобен 15;
Чтож я тебе за страх? престань быть тщетно злобен.
Ни на базаре нет моих книг, ни в рядах;
100 Не трет их ни народ, ниже Тигелл в руках;
Без нужды ни друзьям казать их не привычен,
Нигде, и никому; и в том от тех отличен,
Которые среди толпы публично чтут,
И в баню для того с собой стихи берут,
105 На едине наш слух глаз нежно услаждает;
Безпутным то не так, и кто не разбирает,
Разсудноль сказана его и к статиль речь.
Другой меня в словах сих тщится подстеречь;
Ты правду говоришь, да обижать умеешь,
110 И то де с умыслу, как злой, ты делать смеешь.
Скажиж, с чего взялась в тебе мысль такова,
Иль хульны кто внушил о мне тебе слова?
Кто над приятелем отсудственным шпыняет,
Кто не стоит , когда другой его пятнает,
115 Кто осмеять кого и вставить гож рога,
Кто небылицу сплесть умеет в три мига,
Кто в тайне вверенной не крепок и неверен;
Того ты, Римлянин, беги; он зол, весь черен.
Из призванных к тебе на пиршество другое 16
120 Гость часто при столе случается таков,
Кой с зуба на-зуб всех передвигать изважен;
Лишь тот, кто подчует, бывает в том пощажен.
Но после, как питьем утробу отягчит,
С икотой на того из уст хула летит.
125 Однак тебе, кой к злых общенью не привычен,
Забавен кажется, учтив, простоязычен.
Яж естьли усмехнусь, что злой подьячих род
Без взятков не живет, сутяга без хлопот;
Зло сердце и язык язвителен мой станет.
130 Когда о краже кто Петиллия вспомянет 17,
Что грабить он дерзнул Капитолийский храм,
Тогда ты защищай его, как знаешь сам:
С ребячества со мной Капитолии жил дружно;
Охотно он служил во всем, что было нужно,
135 И слава Богу, что щастливо он живет,
Спокойно жил, и век спокойно проведет.
Однак дивлюсь, как спас себя от приговора?
Когдаж ты говоришь, что пощадили вора,
Не большель тем его съедаешь и язвишь?
140 Но естьли о себе ручаться мне велишь,
То склонности такой во мне не будешь видеть,
Чтоб на письме кого мнил с умыслу обидеть.
Ручаюсь в истинну, и слово в том даю;
А буде в шутках что смеляе я пою,
145 Оставь мне право то и долг великодушно.
В отцовских чадо был наказах я послушно,
Которой, как меня младаго наставлял,
Примерами от злых дел бегать научал.
Когда увещавал жить скромно и не пышно,
150 Довольну тем быть, что соблюл мне, не излишно;
Смотри, как Албиев развратен сын и зол,
И как, говаривал, роскошный Барр стал гол?
Хранит довод сей всех от вольнаго нищетства,
Чтоб зло не расточать отцовскаго наследства.
155 Когда удерживал от мерския любви,
Сектану, говорил, подобно не живи.
Чтоб сердце я имел к любовницам несклонно,
Коль воля есть вступить в супружество законо,
Требония на то в пример мне приводил,
160 Кой в подозрительном пойман доме был.
Премудрой даст тому довольную причину,
Чему последовать, чего беречься сыну;
Но естьли я храню обычай древних лет,
И показать могу тебе хорошей след,
165 Пока еще твои суть лета недозрелы,
Довольно мне того. Когда же возраст спелый
Со временем твой ум и чувства укрепит,
Тогда без пузырей свободно можешь плыть 18.
Так управлял отец лета мои младыя,
170 И ежели давал приказы мне какия,
Нарочитых мужей примером представлял,
Чтоб оным следуя подобно поступал.
А естьли от него что было мне запретно,
Разсматривать велел, не будет ли то тщетно,
175 И не безчестно ли мне, по примете той,
Какой кто носит слух, хорошей иль худой;
Как тем, которые в болезни страждут смертной,
Слух ближних похорон наводит страх безмерной,
И побуждает их блюстися от вреда;
180 Так детям дел чужих безсловие узда,
Чтоб воздержаться им, то видя, от пороков.
Я чистой упоен водой из сих потоков,
Хотя от пагубных преступств себя храню,
Однак в простительных и средственных виню.
185 Век долгий, может быть, друг верный, разум здравый
Гораздо более мои очистят нравы,
Тем паче, что в уме благое содержу,
Хотя гуляю где, хоть на одре лежу,
Что честно, и что мне пристойно, избирая,
190 И путь в делах друзьям угодный сохраняя.
Представив иногда других людей порок,
Боюсь, чтоб не привел меня в туж глупость рок.
Сиеж, что в тайности мечтаю я не скушно,
В увеселение пишу, когда досужно.
195 Порочность та одна из средственных числа
Коль не простительна является и зла,
Пиитов множество дать помощь мне потщится;
Велико нас число; мы будем все трудиться,
И как жиды тебя неволей принуждать,
200 Иль мысль одну иметь, иль стихотворцем стать.

Впервые: «Квинта Горация Флакка сатиры или беседы», СПб., 1763.

САТИРА IV. КРИСПИН. Стихотворец изъявляет в сей сатире неудовольствие свое к Римлянам, что обличения его весьма несносны им были, хотя напротив того Луцилиевы и других сочинения, с большею вольностию писанный, с похвалою принимали.


1. Сии перьвые древняя комедии писали; в коих пороки сограждан своих ядовитым слогом описывали.

2. Луцилий из древней Греческой комедии зделал сатиру, переменив только род стихов, а злословия не оставил.

3. То есть слагал вздорные стихи плодовито и поспешно, стараяся больше о множестве, нежели о исправности оных.

4. Криспин также писал многие стихи, но худые. Смотри о нем последнее примечание к сатире перьвой.

5. Гораций говорит.

6. Советует Криспину по обыкновению его писать пышные и надменные стихи, применяя сердце его к козьим мехам, а надменные и безумные замыслы к воздуху, в тех мехах включенному.

7. Фанний был весьма многоречивый я негодный стихотворец, от котораго стихов скучив Сенат в общество Пиитов онаго включить повелел, как искуснаго; или, как другие повествуют, за неимением у него детей искавшие наследства без его старания и труда книги его в публичныя библиотеки вносили, хотя сочинитель того и недостоин был.

8. То есть многим, которые обличения достойны, и которых в следующих стихах исчисляет.

9. Уподобление взято от бодлива го быка, которому на рога сено навешивают для признаку, чтоб встречные на него не находили. Так Гораций советует имеющим злую совесть удаляться от того, кто пороки обличает.

10. Стихотворец сам себе делает противное предложение, за тем что прежде говорил, что в комедии ни пышности ни важности нет. Разумеет здесь Менедема в Терентиевой комедии, ярящагося на сына за мотовство.

11. Решение помянутаго предложения, что и всякой отец невоздержным житием сына своего также разгневан быть может, как Менедем в комедии, приводя в пример Помпония, которой жил весьма роскошно.

12. Приводит в пример Энниевы стихи, великой дух стихотворца изъявляющия, говоря, что когдабы его или Луцилиевы стихи в иной порядок превращены были, то бы ни красы ни важности такой оные в себе не заключали.

13. То есть справедливоли ты, Римлянин, ненавидишь сей род, комедии или сатиры, или по достоинству оных страшишься.

14. Сулций и Каприй имена доносителей: Иные объявляют, что они были стряпчие, по чему и охриплыми названы, а другие за весьма язвительных сатириков их признавают.

15. Хотя бы ты жил так, как Целий и Биррий, то есть непорядочно и злонравно, однако я в том ни доноситель, ни обличитель, и по тому не для чего меня бояться.

16. Гораций показывает своему сопернику, в чем состоит прямая обида и досада, что однако почитает тот за учти выя шутки и забаву.

17. Стихотворец представляет друга Петиллиева, с собою разговаривающего и защищающего сего Петиллия в учиненном святотатстве. Петиллий Капитолии, которому Капитолийской поручен был в главное смотрение, по чему он и Капитолии прозван, будучи обличен в похищении короны Юпитера Капитолийскаго по предстательству онаго приятеля своего получил прощение в угождение Августу, которой содержал его в милости.

18 Жить будешь по своей воле, не требуя наставления.

[2/5Версилов С. П.


(1) Эвполид, Кратин, Аристофан и другие поэты, положившее начало древней комедии, если кто был достоин описания,  потому ли, что это был плут, вор, прелюбодей или отмеченный дурною славою за иное что человек,  клеймили очень смело. Под их влиянием находится Лукилий. Их литературной манере следовал он всецело, изменив только размер и строй стиха; это был писатель шутливый и остроумный, но изложение его шероховато, в этом был его недостаток. Часто в течение одного часа, считая это важным, он произносил двести стихов, стоя на одной ноге (= одним духом). Так как его поэзия разливалась мутным потоком, то и было в ней что выбросить: он страдал многословием, но не любил тщательно отделывать свои стихи. Поэтому я на нем не останавливаюсь, хотя он написал много стихотворений. Вот Криспин вызывает меня из-за пустяков на состязание: «Если хочешь  берись, возьмусь и я за таблички; пусть назначат нам место, время и стражу; посмотрим, кто из нас двоих сумеет более написать». Слава богам, что они меня одарили умом небогатым и робким, творящим нечасто и необильно. Но ты подражай, сколько хочешь, заключенному в козий мех воздуху, когда он старается расплавить на огне железо. Блаженствует Фанний, без всякого вызова вынесший на продажу свои сочинения и изображение. Моих же творений никто не читает, и сам я боюсь читать их (вслух) публично, потому что мало кому нравится этот род поэзии: столь многих людей можно признать негодными! Кого хочешь  выхвати из толпы: он страдает жадностью или мучительным честолюбием. Один увлекается страстью к чужим женам, другой  пристрастием к юношам; третьего манит блеск денег; Альвий любит бронзовые изделия; пятый занят торговлей от утренней зари до вечерней; мало того: чрез всякие бедствия он несется стремглав, подобно пыли, подхваченной вихрем, боясь уменьшить свое богатство или желая его увеличить. Все эти люди боятся сатиры и ненавидят поэтов. «Беги от бодливого быка! Вот, у него сено на рогах! Чтобы вызвать в тебе смех, этот человек не пощадит и друга, а что напишет на своих табличках, пожелает сообщить всем, идущим от печей и водоемов  и мальчишкам, и старухам». Хорошо, пусть будет так, но выслушай и мой ответ на это обвиненье.

(39) Прежде всего я исключаю себя из числа тех, кого я назвал бы поэтами. Ведь недостаточно составлять правильные стихи, скажешь ты, и того, кто, подобно нам, пишет ближе к прозе, ты не стал бы считать поэтом. У кого есть творческая сила, душевный огонь (вдохновение) и возвышенный язык, того ты почтишь этим названием. Поэтому некоторые и поднимали вопрос  считать ли новую комедию поэтическим произведением, так как в ней нет высокого порыва чувства, нет в ней могучей силы в выражениях и передаче событий; это  чистая проза; только стихотворным размером отличается она от последней. «Но в комедии отец горячо негодует на то, что сын его до безумия увлекся распутной любовницей и отказывается от невесты с большим приданым; на то, что сын пьянствует и (о позор!) до наступления ночи гуляет по городу с горящими факелами». Да разве Помпоний менее резкие упреки услышал бы от отца, если бы тот был жив?! Итак, мало писать стихи таким безыскусственным языком, что, не будь этой стихотворной формы, всякий отец стал бы так же выражаться в гневе, как и выведенный в комедии. Из этих моих произведений (сатир), из того, что когда-то написал Лукилий, если ты выбросишь размер и все остальное, свойственное стихотворной форме; если ты окончишь не так: «Когда свирепая вражда железные врата сломила», то ты не найдешь и следов растерзанного поэта

(63) Довольно, однако, об этом. В другой раз я разберу, соответствует ли комедия всем требованиям поэтики. А теперь я постараюсь разъяснить, прав ли ты, относясь с предубеждением к сатире. Резкий Сулький и Каприй, оба до безобразия охрипшие, гуляют с доносом в руках. Они страшны только для разбойников, но кто живет честно, чьи руки не запятнаны преступлением  тот презирает обоих. Хотя ты, быть может, похож на разбойников Келлия и Баррия, я  не Каприй и не Сулький. Почему же ты меня боишься? Не в лавки книжной найдешь ты мои произведения, не около столбов на площади; труды мои не захватаны потными руками черни или Гермогена Тигеллия. Да и читаю я свои стихи только друзьям, и то по их усиленным просьбам, а не где угодно и пред кем угодно. Многие читают свои произведения посреди площади или в бане: крытая зала приятно отражает звук их голоса. Пустым только людям это нравится, которые не спросят себя  не глупо ли они поступают, да и кстати ли читают там свои стихии...

(78) «Ты любишь издаваться,  скажешь ты,  и в злобе своей делаешь это умышленно». Откуда взял ты это обвинение? Разве из живших со мною мог кто-нибудь высказать это? Тот, кто унижает человека за глаза; кто не защищает друга, если его обвиняют; кто старается вызвать необузданный смех в людях и добивается славы остроумного человека: кто способен выдумывать, чего не видал; кто не умеет сохранить доверенной тайны  тот черный душою человек, того остерегайся, римлянин!»

(86) Часто в столовой можно увидеть до четырех человек на каждом ложе. Из этих людей один какой-нибудь старается обдать ядом своей насмешки всех, кроме хозяина, а потом, подпивши, осмеивает и его, когда правдолюбивый бог вина откроет истинное чувство. Такой гость, по твоему,  веселый, остроумный и откровенный человек, а между тем ты враг «черных душою». А если я осмеял глупого Руфилла за то, что от него пахнет помадой, а Горгония за то, что от него воняет козлом,  неужели из-за этого я кажусь тебе едким и завистливым? Если при тебе упомянуть о кражах Петиллия Капитолийского, может быть, ты станешь его защищать, как привык: «Петиллий мне друг и товарищ с самого детства; я очень рад, что он здрав и невредим и живет теперь в Риме; но все-таки меня изумляет как он спасся от того процесса». Вот это  черный яд, чистая желчь! Но, клянусь, этого порока не будет в моих произведениях и особенно в сердце моем, если только я могу еще что-нибудь обещать.

(103) Если же я выскажу что-нибудь слишком откровенно, слишком едко, то позволь мне это и отнесись снисходительно: мой отец  отличный был человек!  на примерах приучал меня избегать пороков, останавливая на них всякий раз мое внимание. Уговаривая жить скромно и бережливо, довольствоваться тем, что он для меня приготовил, покойный говорил: «Разве ты не видишь, как бедно живет сын Альбия, как несчастлив Бай? А это  лучшее указание, чтобы человек остерегался растратить отцовское наследие». Стараясь отвратить меня от позорной страсти к распутной женщине, он говорил: «Старайся не походить на Скетания». Чтобы я не увлекался прелюбодейкой, когда могу жить в законном браке, покойный говорил: «Некрасива слава Требония, захваченного на месте преступления. Мудрец разъяснить тебе чего лучше добиваться и чего избегать. С меня довольно, если я сумею научить тебя соблюдать дедовские обычаи и, пока ты нуждаешься в охране, буду в силах сохранить твою жизнь и славу. А когда время укрепит твое тело и душу  тогда ты будешь плавать без пробкового пояса». Такими словами отец старался укрепить сердце мое. Приказывая сделать что-нибудь, он говорил: «Вот тебе образец; следуй его примеру», и указывал на одного из отборных судей; а, запрещая что-либо, говорил: «Можешь ли ты еще сомневаться, что это и стыдно, и бесполезно делать, когда вот этот, да и тот другой за такие именно поступки отмечены молвой?» Обжорливых, но больных людей пугают похороны по их соседству и страхом смерти побуждают беречь здоровье. Так чужие ошибки способны отвратить нежные души от порока. Вследствие такого воспитания я не страдаю теми пороками, что приносят гибель, но отдаю дань лишь неважным недостаткам, которые можно простить. Может быть, и от них меня избавит долгая жизнь, откровенный друг, собственный разум: не забываю я самоулучшения  и ночью, за работой, и под портиками. «Это лучше; так лучше жить; так я буду более приятен друзьям; нехорошо поступил такой-то; неужели же я не поберегусь и поступлю также?..» Это я говорю сам себе не открывая рта, и в первую свободную минуту заношу, шутя, на свои таблички.

(139) Это  один из тех мелких пороков, о которых я упомянул выше. Если ты мне его не простишь, то на помощь ко мне придет целая толпа поэтов, потому что нас очень много, и тогда мы, подобно евреям, заставим тебя присоединиться к нам!

«О сатире; Неудавшийся пир», Омск, 1903, с. 14.

«О сатире», четвертая сатира I книги Кв. Горация Флакка.

[3/5Дмитриев М. А.


Аристофан и Кратин, Евполид и другие поэты,
Мужи, которые древней комедии славою были,
Всякого, кто заслужил посмеянья в стихах комедийных,
Вор ли, убийца ль, супружних ли прав оскорбитель бесчестный 
5 Смело, свободно всегда на позор выставляли народу.
В этом последовал им и Луцилий, во всем им подобный,
Кроме того, что в стихе изменил он и стопы и ритмы.
Весел, тонок, остер, лишь в составе стиха был он жесток:
Вот в чем его был порок. Он считал за великое дело
10 Двести стихов произнесть, на одной ноге простоявши.
Мутным потоком он тек, немало в нем было излишеств,
Лени, пустой болтовни; не любил он трудиться над слогом.
Много ль писал  умолчу! А то уж я вижу Криспина;
Он подзывает мизинцем меня: «Возьми-ка таблички,
15 Ежели хочешь; назначим свидетелей, время и место,
Да и посмотрим, кто больше напишет!»  О нет! Превосходно
Сделали боги, что дали мне ум и скудный и робкий!
Редко и мало ведь я говорю; но тебе не мешаю,
Если угодно тебе, подражать раздувальному меху?
20 И напрягаться, пока от огня размягчится железо.
Пусть блаженствует Фанний, свой лик и свои сочиненья
Выставив всем напоказ; но мои-то стихи неизвестны,
Их не читает никто; а публично читать я боюся,
Ибо немало на свете людей, порицанья достойных
25 Все они  против сатир! Возьми из толпы наудачу 
Этого скупость томит, того честолюбие мучит,
Этому нравятся женщины; этому мальчики милы;
Этого блеск серебра восхищает, а Альбия  бронза,
Этот меняет товары от стран восходящего солнца
30 Вплоть до земель, где оно закатными греет лучами:
Множа богатства, убытков страшась, он мчится сквозь бури
Мчится, как пыльный столб, закруженный ударами вихря.
Люди такие боятся стихов, ненавидят поэта:
«Сено,  кричат,  на рогах у него! Берегись! Он пощады
35 Даже и другу не даст, коли вздумает сыпать насмешки!
Только б ему написать, а уж там все мальчишки, старухи,
Что из пекарни да с пруда идут, затвердят его сплетни!»
Пусть! Но примите, прошу, два слова в мое оправданье!
Прежде всего: я совсем не из тех, кто заслуженно носит
40 Имя поэта: ведь стих заключить в известную меру 
Этого мало! Ты сам согласишься, что кто, нам подобно,
Пишет, как говорят, тот не может быть признан поэтом.
Этого имени честь прилична лишь гению, духу
Божеской силы, устам, великое миру гласящим.
45 Вот отчего и комедия многих вводила в сомненье,
И задавали вопрос, уж точно ль поэзия это?
Ибо ни силы в ней духа, ни речи высокой: отлична
Только известною мерой стиха от речей разговорных.
«Так! Но и в ней  не гремит ли отец, пламенеющий гневом,
50 Ежели сын, без ума от развратницы, брак отвергает
И от невесты с приданым бежит и при факелах, пьяный,
Засветло бродит туда и сюда?»  Но разве Помпоний,
Если бы жив был отец, не те же слыхал бы угрозы?
Стало быть, мало в размер уложить обыденные речи,
55 Если, размера лишась, они подошли бы любому
Гневному старцу не только на сцене, но даже и в жизни!
Если в писаньях моих и Луцилия ритм уничтожить,
И переставить слова, поменяв последнее с первым
(То ли дело  стихи: «Когда железные грани
60 И затворы войны сокрушились жестоким раздором...») 
В нас ведь никто не найдет и разбросанных членов поэта!
Но подождем разбирать, справедливо ль считать за поэмы
То, что пишу я теперь. Вот вопрос: справедливо ль считаешь
Ты, что опасны они для людей? Пусть Сульций и Каприй,
65 Оба охриплые, в жарком и сильном усердии оба,
Ходят с доносом в руках, негодяев к великому страху;
Но  кто честно живет, тому не страшны их наветы»
Ежели ты и похож на разбойника  Целия, Бирра,
Я-то не Каприй, не Сульций: чего же меня ты боишься?
70 В книжных лавках нет вовсе моих сочинений, не видно
И объявлений о них, прибитых к столбам; и над ними
Не потеет ни черни рука, ни рука Гермогена!
Я их читаю только друзьям; но и то с принужденьем,
Но и то не везде, не при всех. А многие любят
75 Свитки свои оглашать и на форуме людном, и в бане,
Ибо под сводом купальни звончей раздается их голос.
Суетным людям приятно оно; а прилично ли время,
Нужды им нет, безрассудным.  «Но ты,  говорят мне,  ты любишь
Всех оскорблять! От природы ты склонен к злоречью!»  Откуда
80 Это ты взял? Кто из живших со мной в том меня опорочит?
«Тот, кто на друга возводит поклеп; кто слышит о друге
Злые слова и не хочет промолвить ни слова в защиту;
Тот, кто для славы забавника выдумать рад небылицу
Или для смеха готов расславить приятеля тайну:
85 «Римлянин! Вот кто опасен, кто черен! Его берегися!»
Часто мы видим  три ложа столовых; на каждом четыре
Гостя; один, без разбора, на всех насмешками брызжет,
Кроме того, чья вода; а как выпьет, как только откроет
Либер сокрытое в сердце, тогда и тому достается.
90 Этот, однако же, кажется всем и любезным, и кротким,
И откровенным; а я лишь за то, что сказал, как противно
«Пахнет духами Руфилл  и козлом воняет Гаргоний»,
Я за это слыву у тебя и коварным и едким!
Если о краже Петиллия Капитолина кто скажет
95 Вскользь при тебе, то, по-твоему, как ты его защищаешь?
«С детства он был мне товарищ; а после мы были друзьями;
Много ему я обязан за разные дружбы услуги;
Право я рад, что он в Риме и цел-невредим; и, однако ж...
Как он умел ускользнуть от суда, признаюсь, удивляюсь!»
100 Вот где злословия черного яд; вот где ржавчины едкость!
Этот порок никогда не войдет в мои сочиненья,
В сердце ж  тем боле. Поскольку могу обещать  обещаю!
Если же вольно что сказано мною; и ежели слишком
Смело, может быть, я пошутил  не сердись и одобри,
105 Это уроки отца: приучал он меня с малолетства
Склонностей злых убегать, замечая примеры пороков.
Если советовал мне он умеренно жить, бережливо,
Жить, довольствуясь тем, что он сам для меня уготовил,
Он говорил: «Посмотри, как худо Альбия сыну,
110 Или как бедствует Бай! Вот пример, чтоб отцом нажитое
Детям беречь!» Отвращая меня от уличных девок,
Он мне твердил: «Ты не будь на Сцетана похож!» Убеждая
Жен не касаться чужих: «Хороша ли Требония слава? 
Мне намекал он.  Ты помнишь: застали его и поймали!
115 В чем причина того, что одно хорошо, а другое
Плохо,  тебе объяснят мудрецы. Для меня же довольно,
Если смогу я тебе передать обычаи дедов
И без пятна сохранить твое доброе имя, покуда
Нужен наставник тебе. А когда поокрепнут с годами
120 Тело твое и душа, тогда уж и плавай без пробки!»
Так он ребенком меня поучал; и если что делать
Он мне приказывал: «Вот образец,  говорил,  подражай же!»
И называл отборных мужей из судейского чина.
Если же что запрещал: «Ни пользы ведь в этом, ни чести!
125 Ты не уверен? А ты припомни такого-то славу!»
Как погребенье соседа пугает больного прожору,
Как страх смерти его принуждает беречься, так точно
Юную душу от зла удаляет бесславье другого.
Так был я сохранен от губительных людям пороков.
130 Меньшие есть и во мне; но, надеюсь, вы мне их простите!
Может быть, годы меня от тех недостатков излечат,
Может быть, искренний друг, а может быть, здравый рассудок,
Ибо, ложусь ли в постель иль гуляю под портиком, всюду
Я размышляю всегда о себе. «Вот это бы лучше, 
135 Думаю я,  вот так поступая, я жил бы приятней,
Да и приятнее был бы друзьям. Вот такой-то нечестно
Так поступил; неужель, неразумный, я сделаю то же?»
Так иногда сам с собой рассуждаю я молча; когда же
Время свободное есть, я все это  тотчас на бумагу!
140 Это  тоже один из моих недостатков; но если
Ты мне его не простишь, то нагрянет толпа стихотворцев,
Вступятся все за меня; а нас ведь, право, немало!
Как иудеи, тебя мы затащим в нашу ватагу!

Впервые: «Сатиры Квинта Горация Флакка», М., 1858.

Сатира 4. О сатирической поэзии.


Ст. 2. Древняя комедия  аттическая комедия V века до н.э.

Ст. 6. Луцилий  римский поэт II века до н.э., первый начавший писать сатиры гексаметром; Гораций во многом ему подражал в своих сатирах.

Ст. 2123. Речь идет о книжных лавках, где выставлялись книги с портретами авторов, и о публичных декламациях, модных в ту пору в Риме.

Ст. 34. Сено... на рогах...  Сено на рога привязывали бодливым быкам.

Ст. 5960. Цитата из «Летописи» Энния, национального римского эпоса.

Ст. 8687. ...на каждом четыре // Гостя...  В хорошем обществе на ложе за столом возлежали только по трое.

Ст. 92  цитата из сатиры 1, 2, 27.

Ст. 94. Петиллий  чиновник, назначенный блюстителем Капитолийского храма и уличенный в краже храмового золота незадолго до написания 4 сатиры.

[4/5Дмитриев М. А.


Аристофан и Кратин, Эвполид и другие поэты,
Мужи, которые древней комедии славою были,
Если кто стоил представленным быть на позорище людям,
Вор ли, убийца ль, супружних ли прав оскорбитель бесчестный 
5 Смело, свободно его на позор выставляли народу.
В этом последовал им и Луцилий, во всем им подобный,
Кроме того, что в стихе изменил он и меру и сто́пу.
Весел, тонок, остер; но в составе стиха был он жесток:
Вот в чем его был порок.  Он считал за великое дело
10 Двести стихов просказать, на одной на ноге простоявши.
Мутным потоком он тек; а найти в нем хорошее можно.
Но  многословен, ленив, не любил он трудиться над слогом,
Много ль писал  умолчу!  Но вот уж я вижу Криспина;
Вот... Подзывает мизинцем меня: «Возьми-ка таблички,
15 Ежели хочешь; назначим свидетелей, время и место,
Да и посмотрим, кто больше напишет!»  О нет! Превосходно
Сделали боги, что дали мне ум и скудный и робкий!
Редко и мало ведь я говорю; но тебе не мешаю,
Если угодно тебе, подражать раздувальному меху
20 И напрягаться, пока от огня размягчится железо.
Счастливый Фанний! Он все сочиненья свои и свой облик
Выставил сам, хоть никто не просил  Но моих сочинений
Не читает никто; а публично читать я боюся,
Потому что не мало людей, порицанья достойных:
25 Им не нравится род мой!  Возьми из толпы наудачу 
Этот терзается скупостью; тот честолюбьем несчастным;
Этому нравятся женщины; этому мальчики милы;
Этого блеск серебра восхищает, а Альбия  бронза.
Этот меняет товары от стран восходящего солнца
30 Вплоть до земель, где оно заходящими греет лучами:
Все умножая богатства, убытков страшась, он несется,
Он сквозь опасности мчится, как прах, воздвигаемый вихрем.
Все, кто боится стихов, ненавидят за них и поэта.
«Сено, кричат, на рогах у него!»  «Берегись! Он пощады
35 Даже и другу не даст; приневолит себя, чтоб смеяться!
Только б ему написать, а уж там всем мальчишкам, старухам,
Из пекарни ль, с пруда ли идут, всем уж будет известно!»
Пусть! Но примите, прошу, два слова в мое оправданье!
Первое: я не считаю себя в тех, которым бы дал я
40 Имя поэта: ведь стих заключить в известную меру 
Этого мало!  Ты сам согласишься, что кто, нам подобно,
Пишет, как говорят, тот не может быть признан поэтом.
Этого имени честь прилична лишь гению, духу
Божеской силы; устам  великое миру гласящим.
45 Вот отчего и комедия многих вводила в сомненье,
И поэма ль она или нет, подвергалось вопросу;
Ибо ни силы в ней духа, ни речи высокой: отлична
Только известною мерой стиха от речей разговорных.
«Так! Но и в ней  не гремит ли отец, пламенеющий гневом,
50 Ежели сын, без ума от развратницы, брак отвергает,
От невесты с приданым бежит, и при светочах, пьяный
Засветло бродит туда и сюда!»  Но разве Помпоний,
Если бы жив был отец, не те же бы слышал угрозы?
Следственно гладких стихов для комедии мало, хотя бы,
55 Меру отняв, мог и всякий отец так грозиться на сцене.
Ежели меры и такта лишить все, что ныне пишу я,
Как и что прежде Луцилий писал, и слова переставить,
Первое сделать последним, последнее первым (не так, как
В этих известных стихах: «Когда железные грани
60 И затворы войны сокрушились жестоким раздором...») 
В нас невозможно б найти и разбросанных членов поэта!
Но поэма ль комедия или она не поэма,
Это оставим до времени. Вот в чем вопрос: справедливо ль
Ты почитаешь опасной сатиру?  Пусть Сульций и Каприй
65 Оба охриплые, в жарком и сильном усердии оба,
Ходят с доносом в руках, негодяев к великому страху;
Но  кто честно живет, тот доносы и их презирает.
Если на Целия, Бирра, разбойников, сам и похож ты,
Все я не Каприй, не Сульций: чего же меня ты боишься?
70 В книжных лавках нет вовсе моих сочинений, не видно
Объявлений о них, прибитых к столбам; и над ними
Не потеет ни черни рука ни рука Гермогена!
Я их читаю только друзьям; но и то с принужденьем,
Но и то не везде, не при всех.  А многие любят
75 Громко читать, что напишут, на форуме, даже и в бане,
Ибо в затворенном месте звончей раздается их голос.
Суетным людям приятно оно; а прилично ли время,
Нужды им нет, безрассудным.  «Но ты, говорят мне, ты любишь
Всех оскорблять! От природы ты склонен к злоречью!»  Откуда
80 Это ты взял?  Кто из живших со мной в том меня опорочит?
Если заочно злословит кто друга; или злоречье
Слыша другого о нем, не промолвит ни слова в защиту;
Если для славы забавника выдумать рад небылицу
Или для смеха готов расславить приятеля тайну:
85 «Римлянин! Вот кто опасен, кто черен! Его берегися!»
Часто мы видим  три ложа столовых; на каждом четыре
Гостя; один, без разбора, на всех насмешками брызжет,
Кроме того, чья вода; но лишь выпьет, лишь только откроет
Либер сокрытое в сердце, тогда и тому достается.
90 Этот, однако же, кажется всем и любезным и кротким,
Но откровенным; а я, лишь за то, что сказал: «От Руфилла
Пахнет духами; Гаргоний же козлищем грязным воняет»,
Я за это слыву у тебя и коварным и едким!
Если о краже Петиллия Капитолина кто скажет
95 Вскользь при тебе, то по-своему как ты его защищаешь?
«Он был мне с детства товарищ; а после мы были друзьями;
Много ему я обязан за разные дружбы услуги;
Право, я рад, что он в Риме, и цел и невредим; однако ж...
Как он умел ускользнуть от суда, признаюсь, удивляюсь!»
100 Вот где злословия черного яд; вот где ржавчины едкость!
Этот порок никогда не войдет в мои сочиненья,
Особливо же в сердце!  Если могу, обещаюсь!
Если же вольно что сказано мною и ежели слишком
Смело, быть может, я пошутил, то вместе с прощеньем
105 Ты и дозволь: мой отец приучал меня с малолетства
Склонностей злых убегать, замечая примеры пороков.
Если советовал мне он умеренно жить, бережливо,
Быть довольным и тем, что он нажил; он говорил мне:
«Разве не видишь, как худо Альбия сыну; как Барус
110 В ну́жде живет?  Великий пример, чтоб отцом нажитое
Детям беречь!»  Отклоняя меня от любви постыдной,
Он мне твердил: «Ты не будь на Сцетана похож!»  Отвращая
От преступных связей: «Хороша ли Требония слава?»
Мне намекал он: «Ты помнишь  застали его и поймали!»
115 «Но  почему хорошо одного избегать, а другому
Следовать: мудрый тебе объяснит. Для меня же довольно,
Если смогу без пятна сохранить по обычаю древних
Жизнь и добрую славу твою, пока надзиратель
Нужен тебе. Но как скоро с летами в тебе поокрепнут
120 Члены и разум, то будешь ты плавать тогда и без пробки!»
Так он ребенка, меня, поучал; и если что делать
Он мне приказывал: «Вот образец!  говорил,  подражай же!»
С этим указывал мне на людей, отличившихся жизнью.
Если же что запрещал: «Не в сомненьи ли ты, что бесчестно
125 И бесполезно оно? Ты вспомни такого-то славу!»
Как погребенье соседа пугает больного прожору,
Как страх смерти его принуждает беречься, так точно
Душу младую от зла удаляет бесславье другого.
Так был я сохранен от губительных людям пороков.
130 Меньшие есть и во мне; надеюсь, вы их мне простите!
Может быть, лета и собственный зрелый рассудок, быть может,
Друг откровенный меня и от тех недостатков излечат;
Ибо, ведь лежа в постели иль ходя под портиком, верьте,
Я размышляю всегда о себе. «Вот это бы лучше, 
135 Думаю я,  вот так поступая, я жил бы приятней,
Да и приятнее был бы друзьям.  Вот такой-то нечестно
Так поступил; неужель, неразумный, я сделаю то же?»
Так иногда сам с собой рассуждаю я молча, когда же
Время свободное есть я все это  тотчас на бумагу
140 Вот один из моих недостатков, который, однако,
Если ты мне не простишь, то нагрянет толпа стихотворцев;
Вступятся все за меня; а нас-таки очень не мало!
Как иудеи тебя мы затащим в нашу ватагу!

«Гораций: Собрание сочинений», СПб., 1993, с. 225228.

Сатира 4.


Ст. 1. Из трех, упоминаемых здесь, представителей древней аттической комедии до нас дошли только комедии Аристофана (русский перевод А. Пиотровского ‘Academia’, 1934).

Ст. 34. Сено... на рогах  пословица. Бодливым быкам и коровам рога обвязывали сеном.

Ст. 59 слд. «Когда железные грани...»  стихи из начала восьмой книги «Аннал» Энния (240169 до н.э.).

Ст. 91 слд. Повторение ст. 26 сл. Сат. I, 2.

[5/5Фет А. А.


Эвполис и Кратин с Аристофаном поэты,
Как и другие творцы могучие древних комедий,
Если заслуживал кто описанья как вор иль бездельник,
Как любодей, иль убийца, иль чем и другим пресловутый,
5 То такого они с большою свободой клеймили.
Весь от них зависит Луцилий, он им подражает,
Только стопы он и размер изменил; остроумный
С тонким чутьем, хоть в стихах всегда являлся он жестким.
Вот чем грешил он: в час нередко, словно в том сила,
10 Двести стихов диктовал, на одной ноге простоявши.
Как изливался он мутен, то, кое-что можно б откинуть.
Был он болтлив и ленив на то, чтоб писать потрудиться,
То есть, писать хорошо; что много, не спорю. Да вот вам!
Бьется со мной об заклад Криспин на пустяк: «Если хочешь,
15 Мы возьмем по доске; пусть час нам назначат и место,
И сторожей; тогда посмотрим, кто больше напишет».
Боги соделали благо, создавши меня столь убогим,
И невеликим душой, говорящим и редко и мало.
Ты же в козлиных мехах заключенным ветрам, что дотоле
20 Дуют, пока на огне совсем размягчится железо,
Коль предпочел, подражай. Вот Фанний блажен, сам отправив,
К месту свой бюст и писанье, тогда как никто не читает
Сочинений моих. Боюсь я читать их публично,
Ведь этот род не нравится многим, большею частью
25 Порицанья достойным. Возьми из толпы, кого хочешь:
Алчностию, а не то честолюбием жалким он болен.
Этот безумствует страстью к замужним, а к мальчикам этот.
Этого блеск серебра привлекает, а Альбия бронза:
Этот меняет товар с восходящего солнца до самых
30 Стран вечернего солнца, и тут он стремглав по мытарствам
Носится, точно как пыль, возмятенная вихрем, из страха,
Чтобы чего не пропало из суммы, иль ищет прибытка.
Эти-то все боятся стихов, ненавидят поэтов.
«С сеном рога у него. Уходи подальше. Коль смех он
35 Вытрясет лишь из себя, то пощады не будет и другу:
А про то, что он раз намарал на бумагу, желает,
Чтоб из пекарни идущие иль от Фонтанов все знали
И молодцы, и старухи».  Постой-ка, прими возраженья.
Первое: я из тех, что готов признать за поэтов.
40 Исключаю себя: видь не скажешь, что стих обработать
Все тут, или того, кто пишет как мы к разговорной
Речи весьма подходяще, не станешь считать за поэта.
Кто вдохновен, чей дух божествен, уста громогласны,
Ты того почти таким величавым прозваньем.
45 Так иной вопрошает: комедию можно ли точно
Стихотвореньем считать; ни мощного вздоха, ни силы
Нет ни в словах, ни в деяниях в ней, и только размером
От разговоров она отлична. «Однако ж отец в ней
Гневом пылает, что сын беспутный, развратницей бредя,
50 Отвергает большое приданое взять за женою.
Пьяница он, и, к великому сраму, по сумеркам ходит
С Факелами». Да разве б Помпоний что легче услышал
Если б отец его жив был? И так недостаточно только
Стих написать словами простых речений, который
55 Только развяжешь, то всякий отец забранится так точно.
Как представляемый. Ежели в том, что ныне пишу я,
Или когда-то Луцилий писал, ты откинешь и стопы
И размеры; и слово стоящее раньше в порядке
Расположишь поздней, предпослав последние первым,
60 То не, как, если разложишь: [«Когда раздор ненавистный
Кованные врата войны сокрушил и затворы».]
Даже в разрозненных членах еще узнаешь поэта.
Кончим на этом: поэзия ль это? Мы после рассмотрим.
Ныне только спрошу, справедливо ли ты заподозрил
65 Этот род сочинений. Вот злобный Сульций и Каприй
Выступают с своими отметками, больно охрипши,
Оба мошенникам грозные; но кто живет не зазорно
И ничем своих рук не пятнал,  презирает обоих.
Если Цэлию ты проходимцу иль Бирру подобен,
70 Все я не Каприй, не Сульций: чего ж меня то боишься?
Книг моих не увидит ни лавка, ни столб, где рукою
Потной их чернь захватает и сам Гермоген-то Тигеллий.
Я не кому не читаю их кроме друзей, лишь по просьбе,
А не везде и при всех. Есть много таких, что на рынке,
75 Что написали, читают, иные читают и в бане.
Голос в месте закрытом приятно звучит. А тщеславных
Радует это, они не спросят, прилично ли это
И уместно ль выходит у них.  «Оскорблять ты охотник», 
Мне говорят,  «и это по злобе рад делать. Откуда
80 Взял ты мне это швырнуть? Сказал ли тебе кто из живших
Вместе со мной? Кто грызет заочно друга, кто, если
Станут того поносить, не заступится, кто постоянно
Ищет только народ насмешить, да забавником зваться,
Кто измышляет, чего не видал, о доверенной тайне
85 Не умолчит,  тот черен, его ты, Римлянин, бойся.
Часто на трех ты скамьях по четыре за ужином видишь,
Из которых один остальных забрызгать желает.
Кроме того, кто снабжает водой, да и этого выпив,
Как раскроет грудь сокровенную Либер правдивый.
90 Этот однако по твоему, мил и игрив и развязен,
Хоть ты враг черных. А я когда засмеюсь, что нелепый
Пахнет духами Руфилл, Гаргоний козлиною псиной;
Как же кажусь тебе желчным и злым? Когда упомянут
О воровстве при тебе Петиллия Капитолина.
95 Ты защищать его станешь, как это всегда твой обычай:
С детства Капитолин сотоварищем был мне и другом,
Он по просьбам моим премножество дел мне исполнил,
И я рад, что живет в столице он безопасно;
Но удивляюсь, как мог судебного он приговора
100 Избежать. Это черная сепии кровь  это просто
Чистая ржавчина. Пусть от такого порока бумага
И во-первых душа моя будут чисты, коль
В чем я могу обещать,  обещаю. Коль что посвободней
Я скажу, иль порой посмешнее, то дай благосклонно
105 Волю мне в том; добрейший отец приучил меня с детства,
Отмечая примеры пороков, бежать от подобных.
Увещевая меня, чтоб жил я воздержно, довольный
Тем, что сам для меня уготовил, он говорил мне:
«Видишь, как плохо живет сын Альбия или убогий
110 Вор; великий пример, чтоб отцовского кто достоянья
Не размотал». Отвращая меня от любви непристойной
К гнусной блуднице, твердил: «Не будь ты похож на Сцетана».
Чтоб любодеем не стал я помимо дозволенных связей:
«Как поймали Требония,  слава о нем не красива»,
115 Он говорил. «Мудрец, понимающий лучше, что должно
Или не должно, причины тебе объяснит: я доволен,
Если смогу сохранить от древних дошедшие нравы,
И твою уберечь, пока тебе нужен наставник,
Жизнь и славу; когда же лета укрепят твои члены
120 И рассудок, тогда ты плавай без пробок». Вот так то
Он меня мальчика словом учил, и если хотел он,
Чтоб я что делал: «Вот образец тебе, как это делать»,
Он говорил, указав на судью из отборных присяжных.
Если же что воспрещал, говорил: «Чего ж ты в сомненье,
125 Точно ль бесчестно и плохо вот это, когда так позорен
Тот или этот?» Как жадных больных погребенье соседа
Ужасает и учит беречься из страха кончины,
Так и нежные души не редко позор посторонних
От пороков хранит. Вот в силу чего не страдаю
130 Пагубными я пороками; мелкими только, в которых
Ты извинишь, одержим я, и даже от них то, быть может,
Долгая жизнь исцелит, иль друг откровенный, иль разум
Собственный: ибо лежу ль на диване я или гуляю
В портике, я за собою слежу. «Вот так то вернее»;
135 «Так поступая, я жить буду лучше!» «Так милым друзьям я
Буду приятней». «Вот тот поступил не красиво; ужели
Я неразумно проделаю тоже?» Все это с собою
Я говорю, сжав губы; а ежели время найдется,
Вверю бумаге. Вот это один из менее важных
140 Недостатков, которого ежели ты не допустишь,
То стихотворцев сберется большая толпа мне на помощь;
Ибо очень нас много, и тут уже все мы насильно .
Как Иудеи, тебя затащим в нашу ватагу.

Впервые: Фет А. А., «К. Гораций Флакк», М., 1883.

Сат. IV. Успех сатир Горация очевидно возбуждал негодование людей, знавших за собой грешки, и зависть бездарных стихотворцев. Гораций в настоящей сатире, наилучшей по мнение Виланда, защищает во-первых самый род этих сочинений, за которыми даже не признает высокого права считаться поэзией, а во-вторых и себя, как живописца нравов, а не памфлетиста. В доказательства пользы указаний на пороки он приводит собственный пример, так как отец поэта направлял его подобными указаниями. Что касается до слабости писать стихи, то он считает ее извинительной.


Ст. 7. Оставаясь верным по отношению к сатирическому направленно знаменитых комиков, Луцилий в своих латинских сатирах заменяет их драматический ямбический триметр гекзаметром, которому остается верен и Гораций.

Ст. 14. Криспин см. I кн. сат. I, 14.

Ст. 21. Фанний Квадрат, плохой поэт и завистник Горация, как видно I кн. сат. 10, 80, которого бюст и сочинения попали в одну из публичных библиотек.

Ст. 28. Альбий, неизвестный нам любитель старинной бронзы.

Ст. 34. Гораций смешивает тут понятия поэзии и сатиры, которой боятся порочные, указывающее на сатирика, как на драчуна-быка, которому, для предупреждения встречных, привязывают на рога сено.

Ст. 34. Старухи и вообще служанки, идущие в пекарни за хлебом и по воду к фонтанам (lacus), устроенным, при помощи водопроводов, для пойла скота, находили у последних молодых рабов, которым сообщали новости.

Ст. 52. Неизвестный гуляка

Ст. 60. Гораций указывает на то, что искусственная расстановка слов в стихах не составляет еще главного признака поэзии и приводит стихи Энния, дышащие высоким настроением, независящим от порядка слов.

Ст. 63. Сульций и Каприй, публичные обвинители.

Ст. 66. Отметки, обвинительные протоколы.

Ст. 69. Цэлий и Бирр, по свидетельству схолиастов: adolescentes perditi (потерянные молодые люди),

Ст. 71. Столбы или колонны, см. поcл, к Пиз. 373.

Ст. 72. Гермоген Тигеллий (младший), см. I кн. сат. 2, 3.

Ст. 86. См. рисунок к II кн. сат. 8, 20. У стола помещались только три ложа или скамьи, так как четвёртая сторона оставалась свободной для прислуги, ставившей блюда. На каждой скамье садилось только три сотрапезника, и только в крайнем случае помещалось по четыре.

Ст. 88. Водой конечно снабжал своих гостей хозяин, как при обычае есть пальцами необходима была вода для умывания рук. Говори о желающем забрызгать других, поэт подразумевает насмешки и неприличные шутки, обращаемые на собеседников.

Ст. 92. Гораций приводит собственный стих I кн. сат. 2, 27, навлекший, как видно, на него упрек как на памфлетчика.

Ст. 94. Капитолин Петиллий судился за воровство золотого венца Капитолийского Юпитера, но в угоду Августу был оправдан.

Ст. 109. Вероятно беспутный сыпь Альбия, о котором здесь же говорит 28 стих.

Ст. 110. Барр I кн. сат. 6, 30. является пустым щеголем, внушающим смех своими претензиями.

Ст. 111. Сцетан или Сектан, может быть вымышленное имя от sectari (волочиться).

Ст. 114. Одна из фамилий всадников. Указываемые здесь пример и личность нам неизвестны.

Ст. 116. Невоздержных в пище.

На сайте используется греческий шрифт.


МАТЕРИАЛЫ • АВТОРЫ • HORATIUS.RU
© Север Г. М., 20082016