переводчики

Весна низлетела — и с милой улыбкой
Гонит далеко громады снегов;
Нежный зефир, на поверхности зыбкой
Резвяся, колышет суда у брегов.

5 Играют стада на зеленых долинах,
Хлад уж не гонит к огню пастухов;
Хо́лмы, лежащи в туманных равнинах,
Уже не блистают от белых снегов.

И Грации, нимфы, сплетяся руками,
10 Став в хороводы, встречают луну;
Бьют они в мягкую зелень стопами,
И хором возносят младую весну.

Циклопов к работам Вулкан понуждает;
День весь проводит он в тяжких трудах,
15 Пламенем синим горнило пылает,
И млатов удары дробятся в горах.

Теперь уже время младыми цветами,
Миртой, оливой главы украшать;
Время и к Фавну притекши с мольбами
20 Священные жертвы ему сожигать.

Скорей наслаждайся! Бессмертные строги.
Юности счастье на миг нам дано —
Смерть кровожадна и в кущи убогих,
И в царски палаты стучится равно.

25 Нам, друг, возбраняет жизни мгновенье
Долгой надеждой скорби питать —
Волны Коцита, их ярое рвенье,
Жилище Плутона и тени грозят.

И там уж не вкусим веселия сладость!
30 Будет забвен там и нежный Лицид;
Спеши наслаждаться! Бесценная радость
В беседу друзей — к блаженству манит.

Ах, Постум, друг Постум, в вечность юные годы летят!
Ничто не замедлит смерти шагов и морщин на челе;
хотя б ежедневна для грозна Плутона
и жертвы драгие в полях сожигались.

5 Печальным он Стиксом путь преграждает героям земли;
преплыть его должен, друг мой, и царь, и вельможа, и раб;
напрасно страшимся мы бурного моря,
и ветров осенних, и грозного Марса.

Ах! Все мы увидим мрачна Коцита сей дремлющий ток;
10 и все мы увидим клятвопреступный род Данаид;
увидим Сизифа, Эолова сына,
по ребрам утесов катящего камень.

Ты землю оставишь, дом и супругу, и все чем владел;
с тобою в могилу, Постум, одни кипарисы пойдут.
15 Наследник достанет цекубские вина,
и ими в пирах он омочит помосты.

Скажи мне, Меценат, — где счастливых сыскать?
Никто здесь участью своею не доволен —
Избрал ли сам ее, иль рок судил избрать.
Во всем завистники... Сколь счастлив, сколь покоен
5 Торгующий купец! — так воин говорит
Израненный в боях, покрытый сединами, —
Не знает брани он, не отягчен трудами.
А тот, когда его корабль волной разбит,
Счастливыми зовет военных: Что ж? Сразятся —
10 И час решит судьбу — иль смерть, иль веселятся.
Судья завидует довольству селянина:
То ль дело, — говорит, — служить у господина?
А я... Блестящий Феб не выйдет из морей —
Уж и́стцы ждут меня — стучатся у дверей!
15 Но по делам когда идет в Рим селянин,
Долины мирные и поле оставляет —
И он себя, как все, несчастным называет;
Блажен, — он думает, — лишь только гражданин.
Так недовольны все; так всякий, друг мой, мыслит.
20 Но всех и говорун наш Фабий не исчислит.
Что, если б жители небес внимали им
И вдруг сказали бы: Пожалуй, будь ты воин,
Купец, а ты, судья, ступай к волам своим!
Ахти! Все струсили, и всякий стал доволен.
25 Не вправе ли отец прогневанный богов,
Насупя черну бровь, громами грозно грянуть
И сим завистникам сказать из облаков,
Что боги их мольбам внимать уже не станут?
Но шутки в сторону — смеяться не годится,
30 Хоть правду сме́ючись и можно бы сказать.
Случается, детей учители манят
Сначала пряником, чтоб грамоте учиться;
Но полно — впрямь пора о деле говорить.
Спроси их всех — судью и селянина,
35 Купца, и воина, в Риме гражданина —
О чем хлопочут все? Чтоб было с чем прожить,
Чтоб в старости трудов плодами насладиться, —
Вот их ответ; не мы одни — и муравей
Что может, все тащи́т в запас для черных дней,
40 Предвидя, что запас зимою пригодится.
Все так — да муравей, коль осень наступает,
Идет в свою нору, там ждет его покой;
А вас от золота ничто не отвращает —
Ни море, ни огонь, ни хлад, ни летний зной.
45 На что же копите? — Чтоб всех богаче быть,
Чтоб злата в сундуках всех боле накопить.
Что пользы в этом вам? Ах, жалкие! Сбирают
Все деньги, и на них кряхтят и воздыхают!
Что, что богач ворчит: «Недолго нищим быть!»
50 Какая ж радость в том, что денег целы кучи?
Хоть тысячи снопов ты будешь молотить —
Но больше ли меня ты съешь? Зачем же мучить
Себя?.. Ты — жалкий раб! И тот, когда несет
С плодами, с хлебом ли тяжелую корзину,
55 То верно барского ни крошки не возьмет...
Не все ль равно тому, спокойно кто живет, —
Иль нивы пашет он, иль только десятину?
Ты скажешь: Из мешка большого лучше брать?
Мне был бы лишь мешок — больше́го не желаю.
60 Мой закром житницам твоим предпочитаю;
Безумно лишнего из жадности желать.
Вот странно — нужно вам вдруг жажду утолить,
Ужели ручейком не будете довольны,
И побежите пить туда, где моря волны?
65 Вы море в алчности готовы осушить.
Есть ненасытные, и в свете скряг довольно,
Которые, прельстясь богатствами, твердят:
Без денег худо жить! По деньгам все ценя́т.
Так люди мучатся век целый добровольно —
70 Кто виноват?.. Пусть так останутся навек.
В Афинах скряга был, богатый человек,
Который говорил, презрев все поношенья:
Пусть все смеются мне — а я от восхищенья
В ладоши бью себе; как сладостно домой
75 Придти — сесть на мешки, звенящие гамзой!..
Так жаждущий Тантал воды хлебнуть стремится...
Чему смеетесь вы? Об вас здесь говорится,
Об вас, завистники! Вы, лежа на мешках,
Разиня жадный рот, сокровища храните,
80 Любуясь их красой, и ночью вы не спите,
Боясь, чтоб не пришел вор — страшный скряге враг.
Пусть кра́дет — знает он богатств употребленье:
Коль есть насущный хлеб — вот все мне наслажденье.
Я ночью не хочу над деньгами зевать;
85 То ль дело — сладостно в беспечности поспать?
А занеможешь вдруг болезнию какою —
Не правда ль, деньги тут потребны для покою?
Лекарства ли купить, или́ взять лекарей?
Чтоб возвратить себя родным, семье своей!
90 Бедняжка! Ни жена, ни сын твой не желают
Здоровья твоего — ни друг твой, ни сосед.
Не удивляйся! Все лишь деньги почитают.
В тебе что пользы им? Им лучше твой обед.
Но полно ссориться! Поговорим с тобою —
95 Ну, скряга! Не пора ль оставить все копить?
Ведь денег множество — и не пойдешь с сумою;
Трудился — накопил, и время опочить.
Ах, скряга мой зевнул — нет, толку не добиться.
Все, точно как и он, не могут насыти́ться;
100 Всегда завидуют другим, судьбе чужой;
Всяк ропщет на свою — всяк чахнет и болеет,
Что больше молока сосед его имеет,
А бедных, страждущих не видит за собой;
И нет ни одного, кто б прожил век спокойно,
105 И кто бы в новый мир бестрепетно предстал;
Нет, точно, Меценат, — но мне болтать довольно —
Подумают, что я Криспина обокрал.